Божьи дела - Семен Злотников

– Митенька, детка, ты меня слышишь? – встревоженно переспросил я и несильно тряхнул его за руку.

И тогда (не забуду!) мой сын на меня посмотрел не по-детски тревожно, как будто о чем-то моля или предупреждая.

– Папа, я тоже тебя люблю, – произнес он ровным голосом необычайно серьезно…

И сегодня еще, после стольких событий, решительно изменивших течение моей жизни, я с волнением вспоминаю глаза моего дитя, полные необъяснимой тревоги.

Но, впрочем, тогда я спешил и не придал значения тому безмолвному Митиному посланию…

Всю дорогу до Свято-Данилова монастыря, сидя на заднем сиденье такси, я мысленно поносил себя последними словами.

«Куда и к кому я понесся на свидание сломя голову? – допытывался я сам у себя. – И кого ради бросил фактически на дороге жену и сына? И чего, собственно, стоят мои предпочтения, если я так легко через них преступаю?..»

Томясь и терзаясь, я мчался как одержимый на свидание к прекрасному призраку…

Как я и предполагал, моей ночной гостьи на месте, назначенном ею же, не оказалось!

Тем не менее я дважды обежал вокруг часовни и четырежды с четырех разных входов заглянул внутрь.

«Опоздал всего на тринадцать минут, могла бы и подождать!» – разочарованно подумал я, поглядев на часы.

«За кого, любопытно, меня принимают!» – взыграло во мне и ударило в мозг.

«Пусть только явится, пусть, – говорил я себе, то и дело с надеждой оглядываясь по сторонам, – и я ей скажу всю правду!»

Уж куда как смешно было обижаться на тень, существо из сна: с таким же успехом я мог бы негодовать на простуду или болезнь…

Но, поразмыслив, я, кажется, повеселел: не случилось того, чего я опасался больше всего на свете, – предательства любимых!

«Пугай, Господи, но не наказывай!» – вспомнились к месту слова из молитвы грешника.

На блестящем кресте восседала ворона и сверху, как будто надменно, глядела прямо на меня.

– Не ты ли, подруга, назначила мне свидание? – весело крикнул я и демонстративно постучал себя костяшками пальцев по темечку.

– Ка-ар, ка-ар! – с издевкой, как мне послышалось, отозвалась птица.

– Ну-ну, ты звала – я явился! – воскликнул я театрально (припомнив Эдгара По).

– Ка-ар, ка-ар! – немедленно откликнулась ворона почти в режиме диалога.

– Как, это все, что ты можешь произнести? – шутливо возмутился я.

– Ка-ар, ка-ар! – подтвердила пернатая тварь в той же возмутительной манере.

– Мне было приятно! – чопорно склонился я и, неуклюже пританцовывая, направился прямиком через площадь к высоким монастырским воротам.

То, значит, был сон, сон, и ничего больше!

Мне только приснилось, мне это пригрезилось!

Чист!

И нашу с Машенькой любовь, получается, не замарал, и сына не предал!

И – вообще!..

Поистине я испытывал чувство подлинного освобождения – как гора с плеч…

Будь у меня крылья за спиной, наверняка полетел бы – до такой степени свободно и легко я себя ощущал.

Я готов был обнять и расцеловать случайного прохожего, мне живо представился стареющий грузный мужчина, лихо приплясывающий в самом центре молельного двора.

Хорошо, если никто, кроме вороны, меня в ту минуту не видел…

Наконец, перед тем как покинуть обитель, я решил попрощаться с вороной – и вдруг, обернувшись назад, вдалеке, у восточного входа в часовню увидел ее…

– Ты! – так и выдохнул я.

– Я! – отозвалось вдали едва слышно.

Странно, что мы слышали друг друга, хотя расстояние между нами было не менее сотни шагов.

Я мгновенно при виде ее позабыл, кто я, и чего мне хотелось, и тех, кого я любил, за кого отвечал, и даже не вспомнил об угрызениях совести, еще минуту назад изводивших меня.

– Я так по тебе тосковал! – прошептал я одними губами.

– И я! – долетело издали.

Мы бежали – точнее, летели! – навстречу друг другу, как будто на крыльях, как будто несомые ветром.

Меня распирало от радости, я ликовал, я не чувствовал ног, я кричал на бегу, как она прекрасна и желанна, – и она, до меня доносилось, кричала в ответ мне слова, полные любви!

Однако расстояние между нами совсем не сокращалось, а напротив, как будто увеличивалось, и чем сильнее мы устремлялись друг к другу, тем, казалось, неизбежнее отдалялись.

– Куда же ты, – звал я в отчаянии, – вот же я!

Она тоже кричала и тоже как будто пыталась что-то мне сообщить – только я не различал слов.

Неведомой силой ее уносило все дальше от меня, и все слабее в нахлынувшей мгле светились ее удивительные глаза, пока не погасли совсем.

– Ка-ар, ка-ар! – громко и раскатисто прокатилось над площадью.

«Что это со мной? – опомнился я и застопорил бег. – Куда меня понесло?»

Ситуация явно выходила из-под контроля.

Я схватился руками за голову, пытаясь унять стук в висках.

Опять я погнался за ветром, за призраком!

«Попался-попался, который кусался! – подумалось не без злорадства. – Вот так незаметно впадают в депрессию, сходят с ума и сводят последние счеты с жизнью».

Покуда тебе хорошо – невозможно представить, как может быть плохо, тем более допустить, что и сам способен однажды превратиться в беззащитного, ранимого, бедного и несчастливого…

Тяжело волоча пудовые гири ног, я брел без цели вдоль крепостной монастырской стены.

Возвращаться домой не хотелось, а идти было некуда.

Меня мучили стыд и разочарование: с одной стороны, я не понимал, как смогу пережить измену Машеньке (пусть и во сне!), а с другой – сожалел о том, чего не случилось.

Я размышлял о странностях бытия, о хрупкости человеческого сознания, о том, что, увы, ничего невозможно предвидеть, о своем неожиданном превращении в другого, малопонятного мне господина, о том, что, прожив на земле пятьдесят с лишком лет, я почти ни в чем не уверен…

– Любимый! – послышалось вдруг у меня за спиной.

Я так и застыл, боясь обернуться.

– Хорошо, что явился! – ее удивительный голос звучал искренне, почти с восторгом.

Я молчал и только молил про себя Бога, чтобы все это опять не оказалось сном.

– Ты так быстро бежал от меня, – прошептала она, – что я тебя еле догнала!