Ремесло Государя - О'Санчес

- Но я к вашим услугам, сударыня, вам стоит только пожелать...

- Ну уж... Кто я такая, чтобы встревать между двумя сударями, исполненными благородного охотничьего пыла, и их цуцырем... Пойду, прикажу собрать вам походный обед, если, конечно, вы не вздумаете зажарить добычу на углях...

- Ого, мой друг! Вот ты чего нам возжелала, чтобы мы цуцыря ели? Демоны несъедобны!

- Да знаю уж. Мой дорогой, ты не против вареньица на сладкое? Есть еще старые запасы, и до нового урожая близко, но только, чур, вишневое - птерчику... Ох! - Маркиза внезапно перешла на испуганный шёпот:

- Боги... Хогги, Докари...

Мужчины оглянулись туда, куда показывал дрожащий пальчик маркизы..

Это было удивительное зрелище: его сиятельство, маленький маркиз Веттори, постепенно освоился с пространством вокруг грозного охи-охи и подполз к нему вплотную. Гвоздик лежал на боку, весь якобы недовольный: клыки в палец выпущены наружу, когти выпрыгивают из подушечек лап и прячутся, чтобы тотчас снова выпрыгнуть, в опасной близости от ребенка... Мамки и няньки - белы от ужаса и боятся даже пискнуть, к тому же они в почтительном отдалении от господского стола... Однако, юный князь Та Микол поспешил успокоить родителей:

- Не волнуйтесь, ради всех богов... Гвоздик необычайно тонко чувствует мое настроение, состояние... А я чувствую его. Он очень хорошо знает, что я испытываю по отношению к вам, к его сиятельству... Слово дворянина: он не причинит ему вреда.

Родители успокоились. И все-таки это смотрелось странно: маленький маркиз сидел перед охи-охи, широко расставив пухлые голые ножки и для верности укрепившись в пол правою рукой, а левою терпеливо, раз за разом, пытался схватиться за хвост этого чудовища. Хвост же его, как это и положено у охи-охи, заканчивался маленькой 'сторожевою' головой, точным подобием большой. Маленькая голова скалилась, пищала, думая, что рычит, вроде как нападала на ребенка, раскачиваясь перед самым носом, но в самый последний миг хвост отдергивался и пальчики его сиятельства захватывали пустоту.

- Удивительно! Они понимают друг друга, они играют! И все-таки, дорогие судари, его сиятельству пора баиньки. Вам на охоту, а ему в кроватку.

- Да! Что-то мы засиделись тут! Докари, вы готовы?

- Да, сударь.

- Просто Хоггроги. Тогда к конюшням, там переоденемся - и вперед!

- Вперед! Ишь, Черника, не притворяйся, хитрюга, ты даже не вспотела! Керси, вы не устали?

- С чего бы, сударь Докари? Такие переходы - для меня с детства забава!

- И отлично. Дальше по тракту очень хороший постоялый двор. Там мы и поужинаем, и переночуем.

Для двух юных всадников, одна и та же дорога - из удела в столицу - воспринималась совершенно по-разному: для князя Докари это было возвращение домой по привычному пути и предвкушение собственной свадьбы, а для дворянина Керси, оруженосца его светлости маркиза Короны, это было волнующее приключение, первая самостоятельная поездка в столицу, не в составе многочисленной свиты при его светлости, а вдвоем, на равных со знатным спутником, рыцарем и князем.

Дело в том, что пажи его светлости, Керси и Лери, достигли шестнадцати лет, то есть, год прошел от их совершеннолетия, и они вышли из пажеского возраста. Однако оба они очень хорошо проявили себя в зимней войне и в весенних походах, поэтому оба были удостоены звания оруженосцев. Но при этом Керси умудрился захватить вражеское знамя, первым обнаружить крупную засаду, без единой царапины выпутываться из любой мечевой кутерьмы... И однажды, на поле боя, его светлость проревел во весь голос: достоин в рыцари!

Это было признание! Это было желаннее для Керси, чем любой дар небес!!!

Но его светлость, зная тщеславный нрав своего пажа, а ныне оруженосца, решил, что посвящение в рыцари на скорую руку, прямо на поле боя, хотя и не менее почетно, нежели в императорском дворце, но куда менее зрелищно. Его светлость списался с главным герольдом Двора, тот немедленно записал юного воина в очередь - и вот, пора пришла! Да еще невероятно удачно, что они коротают путь вместе.

Лошади шли ходко, дорога не размокала даже от частых летних дождей, а сами дни были достаточно длинны, чтобы переходы получались большими. Князь Докари уверил, что знает более короткий путь в столицу, нежели тот, по которому приходилось идти огромной свите его светлости маркиза Короны.

Впереди обоих всадников (оба путешествовали налегке, без слуг, без заводных лошадей) легко, почти лениво, трусил охи-охи Гвоздик, тем не менее, он не только не отстал ни разу, но ревниво следил за тем, чтобы лошади его не опережали. Зато сам он то и дело нырял в густые травы вдоль дороги, вламывался в кустарники, разгоняя в стороны каждый раз целые выводки мелких животных и птеров.

Такое складывалось впечатление, по крайней мере у Керси, что зверь никогда не устает и не выдыхается.

- ...Если прикажу - да, добудет, но чаще я напротив, запрещаю, иначе он передавит всю живность в округе.

- Изумительно. А... сударь Докари... нескромный вопрос...

- Просто Докари.

- О, нет, вот когда Государь повенчает меня в рыцари... о, я сейчас умру от одной этой мысли!.. Вот тогда я позволю себе эту фамильярность, но не раньше.

- Хорошо. Но вы хотели задать вопрос? Нескромный.

- Да. Он ведь - взрослая особь. Как он обходится... Или вы держите пару?

- Нет. Гвоздик у меня один такой. - Князь расхохотался своим воспоминаниям. - Было тут дело с полгода назад. Охи-охи всюду могут прижиться, но любят север, им почему-то лето круглый год подавай. Как раз государь дал мне одно из первых поручений, и именно на севере. Ехал я налегке - вот как сейчас: Я, Черника и Гвоздик. И вдруг, в одно ужасное утро, мой Гвоздик пропал! Черника знает, но молчит. Я - следы читать! Вижу - плохо дело: много-много пушистых и когтистых лапок наследило в округе, а среди них - Гвоздиковы лапищи, я же все его четыре отпечатка наизусть помню... Проходит день, и второй... Благо, я до конца выполнил порученное и возвращался, мог себе позволить подождать... И все равно - сердце мое уже настолько кровоточило, что я готов был идти на те пустоши, в предгорья, где у охи-охи целое норное стойбище было вырыто... Да, да не смейтесь, идти и умолять: 'О, где же мой бедный Гвоздик, сударыни охи-охи, не видели ль вы рослого и красивого мальчика охи-охи, с ленточкой на шее, судари и сударыни охи-охи!'

Керси закрутил головой, не выдержал и покатился со смеху.

- И что, и действительно отправились спрашивать?

- Хвала богам, до этого не дошло, иначе бы я не дожил до нашей с вами беседы. Местные красавицы подержали его в сладком плену, однако же отпустили. И он вернулся.

- И что он сказал?

- Да ничего, похныкал для виду, махнул пару раз хвостом и предложил забыть. Но мне вперед наука: надо будет, не дожидаясь самовольных отлучек и дезертирства, хотя бы раз в год предоставлять ему законный воинский отпуск... Суток на трое...