Три невесты Черного ворона - Татьяна Рябинина

Почему-то теперь вспомнилась именно первая часть фразы моего бального кавалера:

«Вы прекрасны, вейра Илана…»

Если б я была одна, если б не это вечное сравнение с сестрой…

Мне предстояло приехать во дворец во всем блеске. И не только потому, что так предписывало извещение, которое принес вестовой. Ведь если на отбор явится привычная, знакомая всем Илана, разве кто-то поверит, что это Лилла? Я должна была стать ею. Такой же яркой и привлекательной. Но если скромная, скучная Илана вряд ли обратила бы на себя внимание Ворона, то Лилла — очень даже могла. Да, мать сказала правду, в Полуночных землях хватало красивых девушек, но в моей сестре было то, что притягивало взгляды, заставляло мужские сердца биться быстрее.

Пожалуй, только сейчас, рассматриваяа себя в зеркале, я по-настоящему поняла, что натворила. Это была не просто ошибка. Вполне вероятно, я подписала себе приговор…

— Поторопись, Илана! Надо еще высушить волосы, — голос Даммары вернул меня к действительности, и я села, чтобы она вымыла мне голову.

Затем служанка помогла мне выйти из ванны, набросила мягкую простыню и намазала душистым маслом, втирая его в кожу с такой силой, что я вскрикивала от боли.

— Потерпи, — сурово говорила Даммара. — Масло должно впитаться. Ты же не хочешь быть жирной и скользкой?

Я бы не отказалась. Быть жирной, скользкой, страшной. Но кто бы мне разрешил?

Пока я принимала ванну, Лилла проснулась и сидела, зевая, на краю кровати. Я надела белье, чулки, позволила Даммаре обернуть меня ситой — жесткой полосой из нескольких простеганных слоев ткани, которую носили под бальными платьями, чтобы сделать силуэт более изящным и приподнять грудь.

В утренних накидках мы вышли в столовую, где нас уже ждали. Отец всегда вставал на рассвете, но обычно мы завтракали гораздо позже. Сегодня стол накрыли рано из-за меня, однако кусок не лез мне в горло. От волнения подташнивало, как в детстве, когда я с трудом могла заставить себя есть, если предстояло что-то важное.

После завтрака Даммара помогла мне надеть платье, а Лилла зачесала волосы в высокую прическу, открывавшую шею.

— Если вдруг меня выберут невестой, ты лишишься бального платья, Лил, — горько усмехнулась я, глядя на свое отражение.

Она хотела ответить, но осеклась и промолчала. Видимо, поняла, что любые ее слова прозвучат фальшиво. Да, бальное платье — не самая большая цена за то, чтобы избежать печальной участи невесты Черного ворона.

Наконец мы с отцом вышли из дома. У ворот нас ждала крытая повозка. Мать и Лилла осторожно обняли меня — чтобы не помять платье и не повредить прическу.

— Все обойдется, Лан, — не слишком уверенно сказала Лилла. — Будем ждать тебя вечером.

Отец за всю дорогу не проронил ни слова. Я смотрела в окно на дома и прохожих, но чувствовала, как время от времени он бросает на меня косой взгляд. Отец ни разу не сказал, как мать и Лилла, что все будет хорошо, что вечером я вернусь домой. Показалось вдруг, будто он сожалеет, что не остановил меня. Не запретил пойти на отбор вместо сестры. Но теперь это уже не имело никакого значения.

Лошади встали: перед нами растянулась длинная вереница других повозок. В отборе участвовало около трех сотен девушек, и каждую на входе должны были отметить в списке. Прошло не меньше часа, пока мы добрались до дворцового крыльца. Отец вышел, подал мне руку. Мы поднялись по широким ступеням и остановились перед герольдом с длинным свитком.

— Вейра Лилла Иральда, — назвал меня отец.

— Проходите и поднимайтесь в синий зал, — герольд кивнул и сделал грифелем пометку в списке.

Белая каменная лестница с резными перилами вела на второй этаж. Точно так же мы поднимались по ней месяц назад: отец, мать и мы с Лиллой. Теперь он вел под руку меня одну.

Выпрямить спину. Уверенно расправить плечи. Вздернуть подбородок вверх.

Я — самая привлекательная девушка всех Полуночных земель. Я — Лилла Иральда!

Мы вошли в синий зал, далеко не самый большой, и увидели всего несколько десятков девушек — разряженных по последней моде и мрачных, как будто их привели на казнь. Отец заметил знакомого законника, дочь которого тоже участвовала в отборе, и тот объяснил: все организовано так, чтобы не было большого скопления народу. Всем девушкам назначено разное время в течение дня, поэтому своей очереди ждут не так уж и долго. Зато потом все должны будут оставаться во дворце до самого вечера, пока не объявят имена несчастных, ставших избранницами правителя.

Во дворце Общественных собраний я была до этого на двух зимних и двух летних балах. Для высшего сословия городские балы проводили четыре раза в год, зимой и летом на них приглашали и членов среднего сословия.

Вообще Полуночные земли во многом отличались от соседних странах, где, к примеру, было всего два сословия: высшее и низшее. В Фианте лекари и законники обычно относились к высшим, а цеховые начальники — к низшим. Однако в Ликуре и Тандоре сословные границы не были такими строгими, как там. На одну ступень любой мог подняться с помощью брака или по распоряжению правителя за особые заслуги. Наша мать происходила из низшего сословия, а Лилла могла рассчитывать на обращение «зола», став женой Фелиса.

Похоже, отбор проходил быстро: каждые несколько минут герольд в темно-красной одежде вызывал очередную девушку и уводил ее в зал Тайного совета. Одновременно в другую дверь, со стороны лестницы, входили в сопровождении отцов или братьев все новые и новые — хмурые, едва сдерживающие слезы.

Я отошла к зеркалу поправить волосы, и тут ко мне подбежала высокая блондинка в темно-голубом платье, почти таком же открытом, как у меня.

— Здравствуй, Лил! — она слегка коснулась губами моей щеки. — Прекрасно выглядишь. Хотя, конечно, нам всем лучше было бы выглядеть ужасно.

— Здравствуй! — я постаралась улыбнуться, но получилось слишком уж натянуто. К тому же я понятия не имела, кто это. У Лиллы были свои подруги, с которыми она меня не знакомила. — Сестра посоветовала умыться ореховым отваром, чтобы стянуло кожу. Но мать не разрешила. Сказала, что за это могут и наказать.

— Да, это так, могут, — кивнула моя собеседница. — Твоя сестра, наверно, страшно рада, что ей повезло родиться уже в следующем году. Хотя она могла бы прийти на отбор даже голой и с радужной птицей на голове, на нее все равно никто бы и не взглянул. Мой отец как-то пригласил ее на балу танцевать. Сказал потом, что никогда не видел такой скучной и унылой девицы.

Мне захотелось вцепиться ногтями ей в лицо, но нельзя было выдать себя.

— Знаешь, — я снова улыбнулась, и, кажется, на этот раз получилось лучше, — а ведь она ничем не хуже меня. И если бы была посмелее и чаще смеялась, еще неизвестно, на кого обращали бы больше внимания.

— Вот как? — покачала головой блондинка. — Наверно, на тебя так действует эта тяжелая обстановка. Обычно ты отзываешься о ней совсем иначе.