Знакомьтесь - Юджин Уэллс, капитан - Игорь Поль

– Поговорим об этом после, – уклончиво отвечает адмирал, намеренно не глядя на меня. – Тут с тобой желает поговорить твой супруг.

Я тактично отхожу в сторонку.

– Карл? Разве он сегодня не в казино? Ты лишил его кредита? Или все бордели в округе закрыты? А может, ему снова нужны деньги на ремонт яхты? – насмешливо спрашивает Мишель.

– Э-э-э, девочка моя, это дела семьи. Не стоит вмешивать сюда посторонних, – он выделяет это свое «посторонних».

– Передай этому слизняку, дедушка: пусть катится в задницу, – с каким-то застывшим лицом говорит Мишель.

– Я свяжусь с тобой через несколько часов, дорогая, – скрывая досаду, говорит адмирал. – С руководством силовых структур переговоры уже проводятся. Тебе окажут максимальное содействие. Целую тебя.

– И я тебя, дедушка.

– Кажется, все закончилось, – говорит Триста двадцатый.

– И это все, что ты можешь мне сообщить?

– Вирус выполнил свою задачу. Угроза жизни объектам Юджин Уэллс и Мишель Радецки устранена. Через некоторое время все должно прийти в норму. Пока же есть смысл действовать согласно рекомендациям господина адмирала.

– Он в отставке, – хмуро огрызаюсь я.

– Это не меняет дела. Его рекомендации логичны. Такую безупречную логику суждений редко встретишь в людях.

– Ты расскажешь мне подробнее обо всем, что случилось?

– Подтверждаю.

– Когда?

– Через несколько суток, – уклончиво отвечает Триста Двадцатый. – Почему ты мне не доверяешь?

– Мужество без благоразумия – только особый вид трусости, – отвечаю ему цитатой из кого-то. Это ж надо – я просто в ходячий справочник превратился!

Вскоре в холле становится тесно от людей в форме. У всех на рукавах одинаковые эмблемы. Все в бронежилетах и увешаны длинноствольным оружием с подствольными гранатометами. Прибыло подкрепление из охранной фирмы. Того самого агентства Бора. Мишель привычно распоряжается.

– Семьям погибших, помимо страховки, – по десять тысяч кредитов. Мариусу – премия в размере страховки. Человеку, что с ним – пять тысяч. Принесите мне терминал, я переведу деньги немедленно. Снимите виллу в пригороде, рядом с хорошим шоссе и удобную для охраны и обороны. Оборудуйте там все. Закупите консервы и воду. Проверьте их на все известные яды. Как будете готовы – перевезите нас на виллу на чем-нибудь надежном.

– Армейский броневик подойдет, госпожа баронесса? – уточняет плотный мужчина в форме.

– Не знаю. Решайте сами. Далее. Врач не нужен. Я в порядке. Давайте контракт, я подпишу. Аванс перечислю немедленно. Всех местных начальников – гоните к дьяволу, не желаю слушать их дурацкие извинения. И чтобы никаких допросов капитана Уэллса. Ваши люди могут быть допрошены только на территории агентства и в присутствии представителей адвокатского дома Керка. Свяжитесь с ними. Счета на услуги пусть пересылают мне.

– Хорошо, госпожа баронесса. С вами приятно работать.

– Сделайте так, чтобы вам было еще приятнее, – не дайте убить меня и капитана Уэллса, иначе вам не видать второй части суммы, – обрывает Мишель.

– Не беспокойтесь, госпожа…

– Далее: одежду мне и господину Уэллсу. Немедленно. Я не могу ходить в этих тряпках. Найдите нам другой номер.

– Хорошо, госпожа баронесса. Владелец выказывает озабоченность вашим присутствием в его отеле и связанными с этим неудобствами. Постояльцы спешно покидают отель, зданию и оборудованию нанесен существенный урон.

– Передайте ему дословно: когда он закончит ремонт и даст соответствующую рекламу, желающие жить в отеле, в котором было произведено покушение на баронессу Радецки и капитана Уэллса, будут записываться сюда за месяц. Передайте: так и быть, я не буду выставлять финансовых и иных претензий за использование своего имени. И еще: я оплачу весь этаж на время своего пребывания здесь.

– Понял вас, госпожа баронесса. Передам в точности. В течение получаса попрошу вас побыть в этих стенах. Других неповрежденных помещений в номере не осталось.

И мы снова остаемся вдвоем. Мишель усаживается на шикарную скамью из подогретого мрамора. Вытягивает ноги.

– Знаешь что?

– Да, Мишель?

– Ты похож на пугало. Не мешало бы тебе хорошенько вымыться. Раздевайся, я отвернусь.

– Ладно, – послушно отвечаю я, с удовольствием сбрасывая мокрые тряпки. Отвернусь. Ха! В этой чертовой зеркальной ванной куда не отвернись, все как на ладони.

– Если хочешь, я потру тебе спину.

– Не нужно, я сам. Спасибо, что предложила, – и я погружаюсь в душистую воду. Упругие струи тут же набрасываются на мое уставшее тело. Мишель сидит рядом и ласково теребит мне мокрые волосы. Странное чувство исходит от нее. Оно приводит меня в смущение. Мы молчим, потому что не знаем, что сказать друг другу. А я, к тому же, еще и боюсь испортить своим неуклюжим языком эту нечаянную близость.

– Фиксирую выработку веществ из группы амфетаминов, – вмешивается в идиллию Триста двадцатый.

– Вот заладил! Тебе заняться нечем? – парирую я. – Не мешай, а? Отдохнул бы, что ли.

– Мне не требуется отдых.

– Тогда просто помолчи, ладно? Мне так хорошо сейчас, что я готов еще кого-нибудь убить.

– Нет, вы посмотрите на него! Он готов убить! Уж кто бы говорил! Все-все. Умолкаю…

В ожидании транспорта нас переводят в другой люкс, окна в котором закрыты наскоро прикрепленными листами из многослойной брони, а вокруг входных дверей уложены мешки, наполненные армейской пеной для строительства полевых укреплений. Номер теперь больше напоминает огневую точку с эшелонированной обороной – сигнальные датчики через каждые несколько метров, а в холле установлена легкая автоматическая турель. Не слишком приятные чувства просыпаются, когда ее сканер нацеливается на тебя и долгую секунду машина решает, достоин ли ты очереди. Из-за этого я даже в туалет стараюсь бегать пореже, хотя после пережитого хочется туда, как назло, все чаще и чаще. Десяток вооруженных автоматическим оружием охранников постоянно находятся внутри. Еще столько же – на внешних подступах – блокируют этаж. Вторая турель контролирует коридор у неработающих лифтов. Агентство Бора развернулось не на шутку. Еще бы: не каждый день подворачивается клиент, способный заплатить пару миллионов за свою безопасность.

– Кажется, наши приключения затянутся надолго, – говорит Мишель устало. Мы так и не поспали сегодня как следует. Тени залегли у ее глаз. Вот странность – так она кажется мне еще красивее. Более живой. Настоящей. Желанной, наконец. Какая-то томная беззащитность сквозит во всех ее плавных движениях. Мне стыдно, что в голову лезут всякие глупости, но я думаю: как было бы здорово поцеловать сейчас эти восхитительно припухшие губы без следов помады. Прикоснуться языком к нежному пушку ее щеки. Положить руки на бедра. Зарыться носом в копну рыжеватых волос… Дьявольщина! Я старательно отвожу взгляд в сторону. Вот беда – смотреть-то и некуда в закупоренной наглухо комнате. Только друг на друга, да еще в надоевший до оскомины визор, по которому, вперемежку с сериалами и сообщениями о катастрофах, вовсю смакуют наши ночные приключения. В воздухе, под захлебывающийся от восторга говорок комментатора – как же, такая сенсация, ешь, пока не остыло – крутятся кадры перестрелок, горящих полицейских машин; таскают носилки с торчащими из-под простыней ногами трупов, бегают вооруженные до зубов люди, какие-то чины громко заверяют, что они чего-то решительно не допустят и пусть те, кто на это рассчитывает, не думают, что нас можно запугать; другие влезают на трибуны и вопиют об ужасающей коррупции, царящей в полиции; на другом канале им противоречат ораторы, торжественно и возвышенно повествующие о героической гибели блюстителей порядка, не допустивших и остановивших, вот только ребят этих выдают в спешке оставленные на ногах форменные ботинки, да еще полное непонимание предмета обсуждения – в наспех прочитанной перед эфиром бумажке было только несколько общих фраз с требованием больше не допустить и почтить память.