Черная водолазка - Полина Санаева

Иногда начинаешь жить «твои черты, как безумное зеркало повторяя», но это в крайнем случае. Обычно же, когда скучаешь по кому-то в воздухе вокруг, как мыльные пузыри мелькают складочки, смешинки, словечки или помнится нота в голосе, или какая была погода – совершенно не судьбоносная чепуха, из которой состоит любовь, как выясняется.

А бывает, потом вы видитесь, и говорите, и щупаете друг друга глазами и руками, и «вроде все как всегда», а тоска не проходит. Не утоляется. Как будто хотел пить, выдул бутылку лимонада, а жажда осталась. На следующее утро чистишь зубы и опять мелькает тот контур, и там внутри груди, вглубь от бантика на лифчике – болит, и все тут.

Это значит, скучаешь не по тому человеку, какой он сейчас, а по тому, каким он был тогда-тогда, когда было хорошо. Ты любишь себя и его в прошлом.

Или вообще скучаешь по тому, каким ты его выдумала. Тебе так было нужно в тот момент! А человек вообще другой оказался… Такие штуки мучительней разлуки через сто морей, потому что за морями человек все-таки есть, а того, кого выдумаешь, нет нигде. И не будет.

С детьми все то же самое. Скучаешь со среды, ждешь субботы, планируешь с ними сходить в «Ашан» и в кино (в музей и парк), суббота приходит и уходит, потом следующая, потом недели и месяцы – пока не догадаешься, что дети выросли и тебе всю жизнь осталось скучать и ждать неопределенных суббот.

Если бы я писала книгу про отношения с детьми – это был бы конец последней главы. Дальше отношения со взрослыми.

Поссорились по-плохому или «по-хорошему расстались» – внутри все меняется. Снаружи остаешься на месте, но будто уходишь из дома, идешь через двор, садишься в маршрутку без номера, на конечной пересаживаешься в холодный трамвай, кажется, в другом городе, и едешь, едешь вдоль улиц с каменными заборами, пока не оказывается, что нос покраснел, глаза слипаются и придется где-то остаться с ночевкой, все равно где, а завтра на работу.

Заходишь в чужую квартиру, там все незнакомые. Кого-то, возможно, вспомнишь по имени, но неуверенно – кажется, это из одноклассников или с первой работы. Тусклая люстра, мужчина в майке-алкоголичке, телевизор транслирует «Пусть говорят», на завтрак едят борщ, пьют чай из чашек с керосинными розами, на стене дешевый ковер, а ты сидишь с прямой спиной в проходной комнате, из дивана торчат пружинки, впиваются в пальцы, и именно на нем нужно спать, теперь уж всегда.

Не важно, поссорились по-плохому, «по-хорошему расстались», живешь вроде дома, а родных больше нет во всем свете.

Но бывает, проехав на всех маршрутках без номера, во всех холодных трамваях, уже просидев с прямой спиной в проходной комнате со сквозняком, вдруг узнаешь, что можно вернуться, что все отменяется. Идешь в свою, ту же самую, комнату, видишь большое дерево в светлой раме окна, видишь на ветке ворона, с которым сто лет знакома, он всегда сидит в профиль… Ложишься в большую кровать, где легкие одеяла, и простыни пахнут мандаринами, где наволочка с жирафом и под подушкой Чандлер.

И начинаешь надеяться, что больше никто тебя никогда не разлюбит и больше никто из себя не выгонит.

Не любит ли кто-нибудь август, как не люблю его я?

Этот месяц, когда в детстве тебе начинали напоминать, что скоро в школу. И пора покупать новый дневник и тетрадки. И школьные, потому заранее нелюбимые, туфли.

Месяц моего дня рождения, с которым я не смирилась до сих пор, и это не связано с возрастом. Месяц ярких романов, которые не продолжаются или мучительно длятся в сентябре, но не дотягивают до Нового года.

Месяц спланированных, но неудавшихся отпусков и свадеб.

Август – как вечер воскресенья, когда пора чистить зубы и ставить будильник на семь.

Как конец фильма, когда в финале ничего не понятно и уже мелькают титры.

Как пик зрелости, за которой неизбежно увядание.

Это поздняя малина, первый желтый листок на дорожке и последнее яркое солнце в году.

И кто-то уже надел ботинки, хотя многие спокойно держатся в босоножках.

«Еще ж бабье лето впереди!» – утешаемся мы и заранее знаем, что оно промелькнет так быстро, что не заметишь – в этом году и в жизни.

Август – месяц, когда все чего-то ждут, а оно не сбывается. Или сбывается, но не приносит счастья. А «все, что сбыться могло, мне, как лист пятипалый, прямо в руки легло, только этого мало»[15]. И всегда всего оказывается мало! – особенно в августе.

После 20-го начинаешь его гнать, будто скомкиваешь прощание перед долгой разлукой. И хочешь сбежать с перрона.

Тут знающие люди говорят, там дальше бархатный сезон. Не знаю, у меня не было, все сезоны слились в один сильно затянувшийся август. Беспомощный август – когда ты все сделала правильно, а радость все равно утекает сквозь пальцы. Даже не щекочет, не пускает солнечных зайчиков. А лето уже закончилось, его надо доесть и выкинуть огрызок. Новая осень скоро. И как в нее идти? Я еще не нагрелась с прошлой зимы.

Но говорят, бархатный сезон как раз в сентябре, его стоит дождаться. Никогда в это не верила. Попробую в следующем году.

Не любит ли кто-нибудь август, как не люблю его я? А также календари, настенные часы, минуты вообще и секунды частности – считать их, знать о них, слышать их щелканье. Захочешь посмотреть в небо, а в нем светится встроенный пульсирующий секундомер. Теперь ведь даже в автобусах табло с напоминанием даты и времени.

Сначала мама говорит: «Иди есть». Через пять минут она не говорит: «Иди, а то остынет», она машет безнадежно рукой: «Все уже замерзло!» Перед мысленным взором встает тарелка борща, покрытая ледяной коркой. Но и мамина страсть к преувеличению больше не раздражает.

Мамы дают, что могут, а потом ты вырастаешь и остальное находишь в других местах. Потом теряешь, потом находишь опять – и так много раз. Пока не начинаешь искать в себе. В себе исключительно. Это и называется зрелостью, независимо от результата. Если она наступает, ты перестаешь соревноваться и бунтовать. Стараешься жить и просто несильно расстраивать маму. А мама (если у нее тоже наступила зрелость) старается сильно не расстраивать тебя.

– Ну, что я делала? – рассказывает мама подруге, как прошло утро. – Да, как обычно… Пока посуду помыла, пока ленту в ФБ полистала…