Нефрит - Сергей Юрьевич Михайлов

Я как-то раз прошлым летом видел этот знаменитый «бордель на танке» и видел самого Марика. Это было гораздо ниже того места, где мы сейчас находимся. Мы с дядькой шли на лодке по Витиму, когда заметили стоявший на косе вездеход. Дядька сразу направил лодку к берегу, он, оказывается, хорошо знал хозяина. Смеясь, он предложил мне воспользоваться услугами работниц Марика, и я понял, чей это вездеход. Вот тогда я и увидел самого молдаванина, это был высокий худой мужик с копной черных волос и огромными запавшими черными глазами. Еще мне запомнился большой, с горбинкой нос. Они поболтали с дядькой, посмеялись, и мы поплыли дальше. Проституток я так и не увидел, молдаванин сказал, что они спят. Насколько я сейчас помню, Марик совсем не похож был на человека, способного запытать насмерть двух мужиков. И еще что меня тогда здорово удивило – сутенер сидел у костра на раскладном стульчике, а перед ним на таком же раскладном столике стоял навороченный ноутбук. Заметив мой удивленный взгляд, молдаванин пояснил, что любит посмотреть кино, пока бездельничает. Я тогда первый раз в жизни увидел, чтобы кто-то шастал по тайге с ноутбуком.

– Ладно, насчет Марика будем иметь в виду. Чем черт не шутит. Вообще неплохая подсказка, бабы на вездеходе встречаются нечасто. Не берем в расчет, конечно, геологов и прочих казенных людей. Эти точно грабить нас не поедут.

Я огляделся, прощаясь с этим местом, вряд ли мы будем восстанавливать его. Теперь, когда про него знаем не только мы, семья, нет смысла делать здесь склад камня. Все-таки это очень большие бабки, и всегда есть охотники забрать их, не работая.

– Поплыли дальше.

Через пять минут мы уже выруливали на фарватер, надо было торопиться, ведь я наметил заход в еще одно секретное место семьи Гурулёвых.

Около полудня мы прошли Булишму, от метеостанции сам Витим не видать, но на всякий случай я все равно направил лодку под противоположный берег. Теперь, после всего случившегося, я не доверял больше Иванычу и не хотел, чтобы он знал, где я нахожусь. Мишка подобрался ко мне на корму и предложил остановиться пообедать, но я не согласился.

– Погрызи что-нибудь на ходу, часа через два остановимся и нормально пообедаем.

– Куда ты хочешь попасть?

– Увидишь. Там точно поедим нормально.

– Но смотри.

Он ушел обратно в нос и залег, рассматривая реку впереди.

Место, в которое я хотел заехать, называлось Алферов Ключ, и там сейчас находились трое наших людей. Ничего особенного там не было, это было не самое крупное наше место добычи нефрита, но я хотел убедиться, что там все нормально. Чтобы было понятно, знают ли неведомые грабители все наши тайны или выследили только местонахождение базы. Вообще, конечно, надо было объехать все бригады, проверить, как дела. Но это пусть подождет, как только решу все дела в Подгорном, думаю, с новым старшим семьи обязательно поедем проверять.

В Алферов Ключ я хотел заскочить только потому, что от Витима до места добычи было рукой подать, минут десять ходьбы. К остальным же местам надо было добираться по несколько часов.

Появились знакомые места, я глянул на часы – без четверти два, нормально, как раз для обеда. Я знал, что мужики уже должны поесть – обедали обычно в час дня, – но я так же знал, что еды они варили много, и она всегда оставалась. Так что нас наверняка накормят.

Когда мы уже подходили к лагерю – осталось только перевалить заросший ольхой бугор, – Мишка вдруг блаженно закатил глаза и любовно выдохнул:

– Бражка…

Я принюхался – точно, ветерок наносил знакомый резкий кислый запах дрожжей.

– Да ну! Хлеб, наверное, поставили.

Мишка в ответ глумливо засмеялся. Не может быть, не поверил я, Росомаха ввел на добыче строгий сухой закон. Когда выйдете в жилуху, пейте хоть до белой горячки – говорил он, – но тут поймаю, сразу вылетите из дела. Все еще не веря, я ускорил шаг, быстро сбежал по тропке вниз и оказался на опушке.

– Твою мать, так-растак!.. – от всей души выматерился я, предположение эвенка подтверждалось в полную силу. Костер сегодня здесь, похоже, и не разводили, дымом и пищей даже не пахло, зато над всей поляной стоял густой запах браги. Мухи живой шевелящейся шубой облепили стоявший на пне ковшик, наверное, в нем еще были остатки бражки. Людей не было видно, и на мою ругань никто не среагировал. Я зло пнул ковшик, так что он отлетел в кусты, и заорал:

– Убью, суки!

Мишка вздрогнул и удивленно уставился на меня, похоже, до него не доходило, из-за чего я начал такой скандал. Я не обращал внимания на него, злость душила меня, и я хотел добраться до виновников. Быстро откинул полог палатки, засунул туда голову, но в первые мгновения ничего не разглядел, там было темно после яркого дня. Однако по густому спертому воздуху, пропитанному парами бражки, я понял, что мужики здесь. Глаза привыкли, и я разобрал живописную картину: двое в обнимку храпели на нарах, а один, видимо, свалился во сне, и сейчас лежал прямо на полотняном полу. Я вылез обратно, схватил ведро и пошел к ручью, что весело журчал в десятке метров от лагеря.

Ведро ключевой студеной воды, которое я разделил на всех троих, наконец подействовало, мужики вскочили и, матерясь, бешено уставились на меня.

– Ты что, сука! Да я тебя…

С пола поднимался Максим Грибов, дальний-дальний родственник Гурулёвых, старший в этой бригаде. Не раздумывая, я ударил его в скулу, вложив в этот удар всю свою злость. Максим, хоть и был здоровее меня, рухнул как подкошенный.

– Быстро выходите на улицу, – заорал я и вышел сам. – Сейчас я вам устрою пикник на природе!

Пока они, кряхтя, выбирались из палатки, я повернулся к Мишке.

– Ну-ка, найди их пойло!

– Да вон оно стоит, – он показал на стоявшую возле навеса, служившего кухней, тридцатилитровую алюминиевую флягу.

Я откинул крышку, точно оно – в лицо ударил теплый кислый запах закваски и алкоголя. Фляга была еще на треть полна продукта, я подхватил ее и потащил к кустам.

– Колька, ты что? Там еще пить и пить…

Мишка, похоже, не верил в происходящее. Я ничего не ответил ему, перевернул посудину и оставил ее стоять кверху дном. Увидев такое, у палатки дружно заматерились. Первыми выбрались те двое мужиков, что спали на нарах. Максим все еще очухивался – слышно было, как он тихо матерится и шарахается по палатке. Наконец он тоже