Боярышниковый лес - Мейв Бинчи

Уайту, выразил беспокойство о Мэгги и пару раз обронил, что детки всегда себе на уме и насколько было бы легче, предупреждай они нас о своих планах. Я ничего не объяснял, ни перед кем не оправдывался. Решил, что со временем в головах останется самое главное: я все еще их мудрый добрый доктор Дермот.

К слову, каждую субботу в обеденное время ко мне приходит незамужняя дама по имени Ханна Харти и занимается моими счетами. Будучи не только квалифицированным бухгалтером, но и воплощением конфиденциальности, она ведет счета многих жителей нашего города. Минуло всего пять суббот после выкрутасов Мэгги Кирнан, когда Ханна, откашлявшись, прямо мне заявила, что я теряю большое число пациентов, которые уходят к недавно объявившемуся у нас молодому доктору Уайту. А с ними и внушительную долю дохода.

Поначалу я ей не поверил. Ханна всегда любила сгущать краски. Поговаривали, что она давно положила на меня глаз. Очень в этом сомневаюсь.

Никаких поводов я ей точно никогда не давал. Много лет заботился о ее престарелой матери. Ну вообще-то, о ней заботилась сама Ханна, но я частенько к ним заходил и заверял, что беспокоиться не о чем, а если они ужинали, то непременно приглашали меня присоединиться.

Сам я так и не женился. Как-то мне приглянулась одна женщина, но она обвинила меня в излишней беспечности и заявила, что на роль супруги провинциального врача никак не годится. Что ж, я такой, какой есть, и ни для кого меняться не собираюсь, так что и ее, и ее слова совсем скоро выкинул из головы.

Я внимательно выслушал Ханну. Прошло едва ли полчаса с тех пор, как она рассказала о падении моих заработков, а я уже действовал.

Я навестил семейство Фоули. Мы немного поболтали. Старик-отец одной ногой был в могиле; долго он не протянет. Но я рассуждал о его состоянии с оптимизмом и заверил, что здоровье у него лошадиное, а самочувствие отменное. Когда я уходил, Фоули ощутимо приободрились. И я в очередной раз сказал себе, что в этом и заключается работа доктора: подбадривать, поддерживать, вселять уверенность, а не пугать до дрожи статистическими выкладками, обследованиями и снимками.

По дороге домой мне встретился молодой доктор Уайт.

– Вся эта история с Мэгги Кирнан… – начал он неловко.

– Да? – В моем голосе сквозил холод.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто я переманиваю ваших пациентов или что-то в этом роде… – продолжил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Вам кажется, у меня есть основания? – Мой тон по-прежнему был ледяным.

– Строго говоря, она, разумеется, ваша пациентка, но мне пришлось решать, существует ли опасность для ее здоровья и жизни или нет. И я решил, что существует.

– То есть вы считаете, что поступили верно, так, доктор Уайт?

– Прошу, зовите меня Джим, я же зову вас Дермот.

– Да, я заметил, – улыбнулся я своей дежурной улыбкой.

– Тут нам обоим работы хватит, Дермот, – развязно ухмыльнулся он. – С голоду не умрем.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, доктор Уайт, – отозвался я и пошел своей дорогой.

Добравшись до дому, я сел и как следует задумался. Позвонила Ханна Харти, предложила занести пирог с говядиной и почками собственного приготовления. С тех пор как умерла ее мать, она больше не приглашала меня к себе на ужин, и этого не хватало, особенно по выходным, когда бывало одиноко.

У меня есть экономка, замотанного вида женщина, но она занимается только уборкой, стиркой и глажкой. За продуктами она, конечно, тоже ходит и готовит овощи, но у Ханны все получается не в пример лучше. Я ответил, что сочту за честь угоститься ее пирогом и, в свою очередь, выставлю бутылочку кларета. Когда Ханна пришла, неся в руках посуду с едой, стало ясно, что со времени нашей утренней встречи она успела заглянуть в парикмахерскую. На ней была нарядная белая блузка и брошь с камеей. Она даже подкрасилась, что происходило крайне редко.

Неужели она правда до сих пор имела на меня виды?

На тот случай, если дело действительно обстояло так, лучше всего было притвориться, словно я не заметил ее стараний. Никаких там комплиментов или тому подобного. К чему напрашиваться на неприятности? Мы обсудили пресловутую объездную дорогу вокруг Россмора и вероятность того, что ее вообще построят. Разговоры-то уже не один год велись. Изменится ли что-нибудь в нашей тихой заводи, или же об ухабистой и во всех смыслах второстепенной дороге через Россмор попросту забудут? Похоже, никому об этом толком не было ничего известно.

Ужин прошел замечательно, и, поскольку Ханна принесла тарелку довольно приличной сырной нарезки, я откупорил вторую бутылку вина.

– Скажи мне, ради бога, как ты собираешься решать проблему с молодым доктором Уайтом, Дермот? – спросила она меня напрямик.

На ее лице читалась тревога. Ей действительно было не все равно, что со мной станется, когда большая часть местных жителей от меня отвернется и перейдет к конкуренту. Я наклонился вперед и похлопал ее по руке.

– Меня это совершенно не трогает, Ханна, – заверил ее я. – В подобной ситуации всегда следует сохранять спокойствие и ждать, пока все не утихнет.

– А если ничего не утихнет, Дермот? Знаешь, я подрабатываю в нескольких учреждениях у нас в округе, и многие там собираются от тебя уйти. Мистер Браун из банка хочет посоветоваться с доктором Уайтом по поводу воспаления легких у своего отца. Мистер Кенни, поверенный, переживает, что его мать не может нормально ходить, и полагает, что молодой доктор Уайт мог бы достать ей какие-то лекарства получше, более действенные и современные. Дермот, ты не можешь просто сидеть здесь и смотреть, как все, на что ты положил жизнь, утекает сквозь пальцы.

Похоже, она действительно расстроилась из-за меня. А может, из-за себя тоже, если и правда рассчитывает на наше совместное будущее.

– А я и не собираюсь сидеть и смотреть, Ханна. Вообще-то, я подумываю о том, чтобы устроить себе небольшой отпуск.

– Отпуск? – ахнула она. – Сейчас? Именно тогда, когда все поставлено на карту? Дермот, да ты, пожалуй, с ума сходишь.

Но я не стал ничего объяснять. Просто улыбнулся в ответ.

– Я знаю, что делаю, Ханна, – повторял я снова и снова.

На следующей неделе я навестил нескольких своих пациентов. Я решил, что старик Фоули протянет еще недели две; что матери мистера Кенни следует дать спокойно дожить оставшиеся пару месяцев, новые лекарства ей только навредят; что воспаление легких у отца мистера Брауна переходит в последнюю стадию, а затем он тихо-мирно отправится в мир