Блог Бабы Яги - Натали Смит

Сели прямо на полу, высыпали часть монет. Как я упоминала: есть лебеди и более старые, попробую вам рассказать. Лебеди в основном золотые, пара серебряных, монеты «дубок» с чеканными изображениями звезд и листьями дуба, совсем странные медные монетки, по форме похожие на треугольники сыра с отверстием для шнурка, – зуб. Бальтазар говорит, вся монета состояла из шести зубов, на каждой части – свой растительный орнамент. Серебряная, похожая на шестеренку с рунным орнаментом и сердцевиной в виде ореха, – око. И квадратные золотые монеты «цаз» с размытым изображением, похожим на кота.

– Один золотой лебедь равен ста серебряным, – пояснил компаньон. – За остальные монеты не знаю, сколько лебедей дадут, надо найти скупщиков старого, но русалка отдала тебе клад – это точно.

Я достала со дна шкатулки оставшиеся деньги и нашла какие-то мелкие тусклые овальные чешуйки с кусочками изображений и обрывками текста, будто кто-то разбил целое на части величиной с половину ногтя. Я таких раньше не видела.

– Неожиданно найти деньги не из сказочного мира, – кот лапой подгреб к себе мелочь. – Они появились еще во времена древней Руси, до нашествия татаро-монголов. Называются, по своей форме, «чешуя». Возможно, с кем-то из работников сюда попали.

Профессор Бальтазар лучше ознакомлен с экономикой техномира, нежели Лукоморья. Вот что рассказал: деньги эти не имели номинала, их оценивали по весу. Монеты взвешивали на весах и расплачивались ими за товар. Чеканили из куска серебряной и медной проволоки соответственно. Этим и объясняется уникальная форма монет. Часть проволоки отсекали и кусочки ставили на штемпель. Поскольку изображение полностью на кусочке не помещалось, без остальных частей сложно сказать, что именно набито.

– Говорят, что выражение «отслюнявить деньги» пошло от чешуи, – добавил кот в конце рассказа. – Чтобы не теряулись, их носили во рту – под языком или за щекой, соответственно, отслюнявливали.

– Фу, как негигиенично, – поморщилась я.

– Это лишь версия, на самом деле, если кто-то так и делал, то вряд ли поголовно. Сейчас уже сложно сказать.

Отложила чешуйки в сторонку и присмотрелась к шкатулке: кажется, внутри она меньше, чем снаружи. Двойное дно? Осмотрела со всех сторон, перевернула, потрясла, решила, что права: внутри что-то глухо стучало. Пришлось повозиться с ножом, обзавестись парой заусенцев, но дно я открыла. Нашим глазам предстала плоская глиняная бутылка с запечатанным сургучом горлышком.

– Что, если там джинн? – Я радовалась как ребенок.

– Конечно, губу закатай и сплюнь, не хватало еще! Без того проблем мало? – фыркнул кот. – Открывай давай.

Под сургучом оказалась очень твердая деревянная пробка, штопором не взять. Я потрясла бутылку – ничего не булькает. Посовещались, решили разбить. На всякий случай не в избе, потому стукнули о камень на поляне. Среди осколков лежал пожелтевший свиток. Осторожно развернула бумагу, она не осыпалась, не трескалась, при ближайшем рассмотрении и вовсе оказалась тонким холстом с картой.

– Бальтазар, смотри! Дуб, Скляные горы, – я водила пальцем по коричневым линиям вдоль побережья, отмечала острова в море и некие знаки посреди водных просторов.

Эта карта отличалась от моей: у местных гор имелось название, а также был обозначен еще один невысокий горный хребет Керста, отрезанный от остального мира рекой Истаяти, они на выданной Черномором карте отсутствуют. Что с ними случилось?

– Потерянное название, сейчас просто горы, других-то нет, и реки этой нет. – Кот всмотрелся в карту, ткнул когтем в утерянную горную цепь. – В них обозначена пещера Горыныча.

– А в Скляных горах – замок Кощея! – Палец замер на флажке с подписью. – Почему карты такие разные? Куда делись горный хребет и река?

– Яу не знаю, никогда не видел и не слышал. Может, выдумка.

– Проверим потом, слетаем к Кощею, сейчас не до этого, – я аккуратно скрутила холст.

Если эта древняя карта правдива, то нас ждут открытия. Кажется, я должна Селине, как земля колхозу. Сложно рассчитаться за такой подарок.

Вот стою посреди избы, очень напряженно думаю, куда спрятать свои неожиданные сокровища. Тайник бы… В ответ на мои мысли одна из половиц приподнялась, открывая приличных размеров пространство.

– Здорово, – буркнула себе под нос, пряча карту и деньги.

Смешанные чувства. Чтобы вы поняли, я тут уже думала про приличную уборную в доме, очень настойчиво думала, но изба осталась глуха к моим просьбам и приходилось кормить комаров на улице. Мелким кровопийцам все равно, что хозяйка леса перед ними, – чесалась как все смертные!

* * *

– Бальтазар, помню, ты мне предлагал волосы в черный покрасить и глаза подвести, чтобы готика получилась.

Я вышла на крыльцо в новом образе. Хочу, чтобы господин Соловейчик меня всерьез воспринимал, образ веселой рыжей девчонки мне сейчас совсем не к месту. Баба Яга должна соответствовать.

Нет, волосы я не покрасила, у меня рука не поднимется, зато нанесла темный макияж и переоделась в мрачный наряд: длинная черная юбка, футболка с черепом, кожаная куртка с клепками и тяжелые ботинки. Кот оглядел с ног до головы, задумчиво постучал хвостом:

– Мняу нравится, тени отлично выделяют твое око, довольно зловеще. Только в такой одежде ты всех местных распугаешь, а хотела еще посуду деревянную купить где-нибудь, Мэрилин Мэнсон в юбке.

– Местные переживут, а гостям все равно, хоть без одежды ходи. К тому же неизвестно, останутся ли у нас деньги после уплаты налогов.

Пусть язвит сколько угодно, сам вон черный и мыш черный, теперь мы гармонируем.

Положила для Михаила Юрьевича письмо с просьбой о встрече в почтовый ящик у Дуба, надеюсь, к ночи мы вернемся и поговорим с ним. Создавать протекцию бесу… Понадобятся твердость, авторитет, доброжелательность, аргументы и обаяние в одном флаконе. У политики острые ноты серы, кто бы мог подумать – уникальный аромат, не всем по душе. Тем сложнее и интереснее его продать. Надеюсь, моих навыков психологии хватит.

– Я думаю, мы в избе отправимся, – сказала я коту, разглядывая карту. Судя по всему, далеко, в ступе лететь устанешь. – Кстати, как в Лукоморье расстояние считают?

– Верста, сажень, локоть.

Чудесно. Стоит обзавестись шпаргалкой.

– Ладно, полетели за сто верст киселя хлебать. За реку Смородину, к Соловью-разбойнику, – вздохнула я и крепче ухватилась за скамью.

Прыжок, торможение, подозрительный звяк посуды и «русские горки» на финише.

– Скверно, – высказался Супчик, устраиваясь на моем плече.

– Согласен, – кот вытащил свои огромные когти-якоря из половиц и, покачиваясь, направился к двери.

Встали мы не в лесу, а на вытоптанной поляне напротив высокого деревянного терема. Трехэтажное бело-голубое строение на каменном фундаменте, резные наличники и карнизы, на самой верхней башне под крышей выточено стилизованное солнце. Балконы с изящными оградами, столбики богатого крыльца с изображениями диковинных зверей. Мастерство плотников во всей красе; превратить дерево в кружево и живой рисунок – это талант. Потрясающе.