Почетные арийки - Дамьен Роже

проливающая свет на смысл, который маршал вкладывал в эти просьбы об исключениях. Петен призывал к «естественной и необходимой избирательности». То есть при реализации мер, касающихся ношения звезды, он считал важным проводить различие между теми, к кому эти положения должны были применяться безоговорочно, и теми немногими, кто мог бы рассчитывать на особое отношение. По-видимому, в основе его мышления лежал вопрос социальной принадлежности. Эта «естественная избирательность», судя по всему, должна была позволить выделять определенных людей в соответствии с их социальным статусом. Таким образом, просьба о послаблениях была проявлением сословного протекционизма. Однако ошибочно полагать, что именно социальные мотивы были при этом главными, ведь от этих мер пострадали и многие евреи из высшего общества, как, например, брат Сюзанны Морис, лишенный гражданства. Дело было в личных отношениях — в частности, в той дружбе, которую чета Петен поддерживала в течение почти двадцати лет с маркизом и маркизой де Шасслу-Лоба.

Немецкие службы разработали процедуру подачи соответствующих ходатайств, количество которых должно было быть «крайне ограниченным». Список запросов «за подписью главы правительства Лаваля» следовало классифицировать по степени срочности, указав точные данные о бенефициарах и подробные обоснования. Бринон лично должен был доставить этот список из Виши и передать его руководителям СС и полиции. 3 июля 1942 года ходатайства были направлены послу. Письмо, составленное личным секретарем маршала доктором Бернаром Менетрелем, содержало всего две конкретные просьбы об исключениях, приведенных в порядке приоритета. В этих запросах, «ранее сформулированных устно», фигурировали следующие лица:

1) Мадам де Шасслу-Лоба, урожденная Мария-Луиза Фанни Клементина Тереза Штерн, родилась в Париже 4 февраля 1879 года.

21 июля 1900 года в мэрии восьмого округа был зарегистрирован брак мадемуазель Штерн и маркиза Луи де Шасслу-Лоба, арийца, инженера-строителя.

21 августа 1900 года маркиза де Шасслу-Лоба обратилась в католичество. Имеет троих детей, все состоят в браке: принцесса Ахилл Мюрат, граф Франсуа де Шасслу-Лоба и баронесса Фернан де Серу.

2) Мадам де Ланглад, урожденная Люси Эрнеста Штерн (20 октября 1882 года), сестра маркизы де Шасслу-Лоба.

Люси Штерн вышла замуж за Пьера Жиро де Ланглада, арийца, 11 апреля 1904 года. Обратилась в католичество 17 июня 1911 года.

От этого брака родился сын Луи де Ланглад, фермер.

В своем письме Менетрель осторожно добавил: «Думаю, к этим запросам можно было бы присоединить ходатайство мадам Бийот». Катрин Натан (1883–1965) была вдовой генерала Гастона Бийота, военного губернатора Парижа, погибшего в автомобильной катастрофе на фронте в мае 1940 года. Графиня Сюзанна д’Арамон не упоминается в первом письме Менетреля. Однако можно предположить, что она получила освобождение от необходимости соблюдать требования восьмого указа в течение лета. Оберштурмфюрер СС Гейнц Ретке из гестапо в секретной записке от 25 августа 1942 года перечислил двадцать шесть случаев такого освобождения. Три запроса маршала были приведены без указания конкретных имен. Можно предположить, что речь шла о Марии-Луизе, Люси и Сюзанне Штерн, так как ходатайство вдовы генерала Бийота было в конечном итоге отклонено. Были там и другие запросы, которые исходили не от маршала. Один из них касался маркизы Фернан де Бринон, урожденной Жанны Луизы Рашель Франк, супруги посла Виши при оккупационных властях. Список также насчитывал восемь исключений по «экономическим причинам чрезвычайной важности». Еще семь исключений были сделаны в результате запросов службы контрразведки, шесть исключений касались евреев, «работающих в антиеврейской полиции»; наконец, один запрос поступил от СД, службы разведки и охраны правопорядка СС.

21

Париж, декабрь 1942 года. Казалось, история выходит из-под контроля. Намерения оккупантов становились все более очевидными, ситуация накалялась. Немцы были напористы и агрессивны как никогда. Месяцем ранее, после высадки англо-американских войск в Северной Африке, войска рейха пересекли линию разграничения и вторглись в южную зону. Теперь вся Франция была оккупирована. Не было ни одного уголка Франции, где бы не развевался немецкий флаг со свастикой или флаг их итальянских союзников. Армия Муссолини захватила Ниццу. Планы Сюзанны по незаметному переезду на Лазурный Берег были сорваны, хотя и поговаривали, что итальянские фашисты гуманнее немцев. Участились проверки документов и аресты на выходе из метро, кинотеатров и театров. Агенты гестапо и полицейские в штатском дежурили в ключевых точках города, отслеживая любое подозрительное поведение. Людей задерживали по малейшему поводу. Однажды утром на углу улицы Варен Сюзанна заметила одного из соседей, идущего быстрым шагом. Он был одет в пальто, из-под которого выглядывала пижама. Дойдя до своей улицы, она увидела полицейский фургон, припаркованный перед домом, и поняла, что мужчина, которого она только что видела, сумел спастись… на этот раз. После этого она отказалась от дальних прогулок. Мысленно очертила контуры своей территории, за пределы которой больше не выходила, и всегда была начеку. Эта зона ограничивалась эспланадой Инвалидов, бульваром Распай, Сеной на севере и улицей Вожирар на юге. Сюзанна старалась избегать мест, где могли стоять полицейские блокпосты. Одним из редких выходов в свет для нее стало посещение воскресной мессы в церкви Святой Клотильды. С божественным порядком у нее всегда были сложные отношения — она никогда не верила в существование всемогущего Бога, но ради супруга приняла на себя это социальное обязательство. Теперь исполнять его казалось ей как никогда важным. Если раньше походы в церковь были для нее поводом пообщаться с избирателями мужа-депутата, то сейчас служили предлогом для демонстрации искренней набожности. Этим она стремилась всем доказать, что полностью интегрирована во французское общество. Что было до смешного абсурдным, ведь Сюзанна была истинной француженкой — самим воплощением парижанки во всей ее изысканности и утонченности.

Некоторые из знакомых отвернулись от нее. Письма оставались без ответа. Почти все друзья из еврейских семей покинули столицу — кто-то попытался укрыться в загородных домах, кто-то отправился за границу. Вормсы? Предчувствуя катастрофу, они еще в 1939-м поспешно уехали в Бразилию. Вайсвеллеры? Те перебрались на свою виллу в Каннах. Ротшильды? Почти все они бежали из Франции. В Париже осталась только Элизабет де Ротшильд. Урожденная Пеллетье де Шамбур, баронесса происходила из старой католической семьи и полагала, что у нее нет причин для беспокойства. Графиня Ивонна де Тулуз-Лотрек, наследница семьи Бамбергер, держалась в тени с тех пор, как бретонская коллаборационистская газета на своих страницах подвергла ее нападкам как еврейку. Ходили слухи, что графиня Кристиана де Монтескью-Фезенсак, урожденная Ревель, и графиня Мария-Луиза де Персен, урожденная Эйнхорн, сотрудничали с Генеральным комиссариатом по еврейским вопросам. Лишь единицы продолжали вести активную жизнь в столице. Мария-Лаура де Ноай по-прежнему принимала гостей каждый день. Хотя виконтесса родилась в семье Бишоффсхайм, у нее всего один дедушка и одна бабушка были евреями, а замуж она вышла за арийца. Таким образом, в глазах нацистов она не считалась еврейкой и продолжала принимать своих друзей в особняке на площади Соединенных Штатов.