Черная изба - Анна Лунёва

конечно, нельзя: вдруг опять убежит. Обида и чувство вины попеременно накрывали Катю, и она долго не могла уснуть, прокручивая в голове все события прошедшего вечера.

Душный тряский автобус, тяжеленные сумки, открытое окно в кухне, мамина пощечина, аптека, алкаши на бульваре… От этого воспоминания Катю затрясло, и она свернулась в комок на бабушкином диване, глубже зарываясь в плед. Ее могли ограбить, убить, изнасиловать – а маме все равно, главное, что Максюша пришел домой целый и невредимый. Она даже разорванный рукав не заметила, а если бы заметила, то еще и отругала бы наверняка: «Я деньги не печатаю, а ты вещи портишь». Наверное, они бы ветровкой не ограничились, если бы не та женщина…

Лицо незнакомки всплыло в памяти, и Катю передернуло. Никогда еще она не видела у живых людей такой бледности и худобы. Как же они ее звали? Каким-то простым, но странным словом. Ах да, Кочергой. Кочерга… Странное прозвище…

«Это фамилия такая, Кать, она среди девчонок самая красивая была, как из журнала», – как наяву, прозвучал в голове спотыкающийся, дрожащий голос Леночки. Они обувались у входа, Вика торопила их на автобус…

Катя вскочила, сбросив плед. Диван жалобно заскрипел. Сердце билось как сумасшедшее.

«Была у нас такая Маша Кочерга, лет на шесть меня постарше…»

Да ну, не может быть.

Леночка что-то рассказывала об этой Кочерге. Вроде как она хотела куда-то поступать в Новосибирске, в художку, что ли… Или в театральный… И не поступила, родители купили ей квартиру. Но не в Барнауле же! В Новосибирске! Не может быть, чтобы та самая Маша Кочерга…

Ну, даже если так, какая разница? Вика права: зачем Кате эти дурацкие тайны? Будто своей жизни нет. Леночка поступит в художественное училище, где ей еще в прошлом году прочили место. Ей сняли квартиру, она больше не вернется в ненавистное Лебяжье…

Но мысли как-то против воли продолжали крутиться в голове.

Мать Леночки рвала какие-то цветы с камня, ногти обломала… Что-то про ее младшую дочь…

«Младшая дочь – это же Марина, – внезапно озарило Катю, – обожаемая сестра Леночки!» С ней тоже что-то должно случиться. Дважды в одну воронку… Если это про сумасшествие, то логично: говорят, шизофрения передается по наследству. Но почему тогда Крыса сказала: «Все кончится – вот и радуйтесь»? Как это может кончиться? И почему Елена Алексеевна плакала?

И при чем тут цветы на камне?

Полная деревня сумасшедших?

Катя заерзала на диване, пружины печально застонали. «Господи, да как неудобно, пружины эти торчат везде, как бабушка только спала на нем?»

Вика что-то говорила тогда про Елену Алексеевну и Светлану Геннадьевну. Что-то связанное с Леночкой. Да, она подслушала разговор Леночки с директрисой, но тогда их интересовала только несправедливо заполненная зачетка, а там было еще что-то важное. Если бы соединить вот это, почти забытое, и то, что она сама услышала в деканате…

Нет, в памяти ничего не всплывало – только возмущение Вики насчет закрытой сессии. Катя схватилась за телефон.

Вик, привет!

Катя отстучала сообщение и тут же задумалась. Ну странно же! Среди ночи лезть к человеку с какими-то идиотскими вопросами. Наверняка подруга уже спит – еще сидеть до утра мучиться, ждать ответа… Но на экране всплыл зеленый пузырик:

Привет, Кать, чего не спишь?

Катя машинально набрала:

А ты чего?

Да тусим с девчонками)) ты чего хотела-то?

Рассказать про Кочергу? Катя печатала, потом стирала написанное и начинала заново. Вике там весело – не то что ей. Может, плюнуть на все, позвонить Ирке, сходить с ней в клуб? Возможно, она даже познакомит с каким-нибудь парнем, который пригласит Катю потанцевать, и у него не будет челочки-штрихкода и лиловых прыщей на щеках, как у большинства однокурсников… Ага, а будет унылая рубашка с узором «огурцы» и зализанные гелем волосы, как у Антона. Бе.

Весело вам!) Да я хотела только спросить, ты еще помнишь, что там Елена Алексеевна с Леночкой в комнате обсуждали, кроме зачетов? Ну, когда ты их после душа подслушала

Вика тоже долго молчала. Маленький карандашик в углу экрана то начинал бегать, то исчезал. Катя забралась на диван с ногами, укуталась в плед. Потом встала, прямо в пледе пошла на кухню, налила воды в чайник, щелкнула кнопкой. В животе сосало. Она ведь так и не поужинала и в магазин не зашла – да и не на что особо. Еды в пустой квартире, конечно, нет. За углом круглосуточный минимаркет, но бродить по ночным улицам после встречи на бульваре совсем не хочется. Или выйти? Хоть булку и йогурт купить.

Катя открыла холодильник – выключен, пуст. Потом залезла во все шкафы по очереди. Кто-то – наверное, мама – все прибрал и протер. Чисто, пусто, пахнет затхлостью. На верхней полке нашла круглую банку с кофе и коробочку рафинада. Под ней – жестяную коробку, в которой бабушка обычно хранила печенье. Печенья в коробке не оказалось. Какая жалость.

На диване булькнул телефон. Катя тут же подскочила к нему и разблокировала экран. Живот снова скрутило – на этот раз от предвкушения чего-то интересного.

Кать, ну тебе явно совсем делать нечего)))

Сердце у Кати упало. Ничего Вика не помнит. Телефон почти тут же булькнул еще раз:

Я точно уже не уверена, но что-то про настойку какую-то. Помнишь, мы еще решили, что Леночку стошнило и поэтому она не может хирургию нормально сдать. И что Крыса вроде ее пила, и сама Елена Алексеевна тоже. Вот бы нам такую настоечку перед хирургией! Ахах

Ахаха, точно! Спасибо, Вик!

Да не за что вроде! Спокойной ночи, Кать))

Катя отложила телефон.

Еще и настойка какая-то или отвар, точно! Об этом она вообще забыла.

Катя чувствовала, как в голове нарастает болезненное нестерпимое любопытство. Если эта женщина на бульваре – та самая Маша Кочерга… Но как же это узнать? Только спросить у нее самой! Может, она все еще где-то там?

Катя вскочила и натянула джинсы. Усталости как не бывало. Накинув рваную ветровку, она вылетела из квартиры, прогрохотала вниз по лестнице и рванула на себя дверь подъезда.

На улице было черно, как в бочке. Похоже, лампочка в подъездном фонаре в очередной раз перегорела, а Катя и не заметила, когда нашаривала в кармане ключи, давясь слезами. С вечера похолодало. Полы расстегнутой куртки трепал ветер, тени дворовых тополей и лип мотались, то открывая, то загораживая пару слабо светящихся окон в доме напротив. Двор из уютного, на сто ладов исхоженного пятачка между двух «хрущоб» вдруг превратился в холодное и темное пространство, заполненное странными шорохами и вздохами. Катя поежилась. Решимость куда-то бежать и искать женщину со странной кличкой Кочерга напрочь выдуло из головы. Кажется, и дождь будет – кто же в такую погоду гуляет по бульварам? Она попятилась, и желудок скрутило голодным спазмом. Раз уж вышла, надо, наверное, сходить в магазин.

Фонари не горели. Значит, уже больше часа ночи. Катя, поминутно оглядываясь, почти бегом добралась до соседнего дома и свернула за угол. Окошки «Марии-Ра» тускло светились, на кассе одиноко зевала продавщица. Охранник, перегнувшись через входной турникет, играл в телефон. Так, йогурт, булка… две булки! Сосиски… нет, на сосиски не хватит. Тогда роллтон. Две упаковки. И чай в пакетиках. Катя так замерзла, пока бежала до магазина, что чувствовала потребность съесть и выпить что-то горячее.

На кассе взгляд упал на шоколадки. Может, все-таки хватит на сникерс? Она достала телефон и проверила баланс карты. Ого! Откуда столько денег? Видимо, летом все-таки дают стипендию, да еще и сразу за два месяца.

Катя вернулась в торговый зал и набила корзинку уже посерьезнее. Любимые конфеты, сосиски, пирожное в пластиковой упаковке, пачка чипсов. Подумав, она достала из корзины роллтон и заменила его дошираком. Ну а что?

– Девушка, выбирайте скорее, мы работаем до двух! – крикнула продавщица с кассы.

Ничего себе, уже два часа ночи? Катя вдруг почувствовала, как сильно устала. Она расплатилась, вышла из магазина и на шатких ногах побрела домой. По пути успела развернуть булку и открыть йогурт и возле двери квартиры уже закончила свой ужин. Теперь почистить зубы и… Ах да, щетка-то осталась дома, в рюкзаке.

Катя сбросила всю одежду в прихожей. Включила холодильник, сунула туда сосиски и пирожное, потом пошла умываться. Ходить по квартире голой было странно и забавно. Она тщательно вымыла руки и лицо, покосилась на ванну, но поняла, что сил на водные процедуры совсем нет. Пошарилась в шкафу, нашла простыню и бросила ее на диван. Можно не заправлять, кому это надо? Выступающие