10 вещей, которые я теперь знаю о любви - Сара Батлер

* * *

— Думаешь, папа тоже чувствовал это? — спрашиваю я у сестры на обратном пути.

Она хмурится.

— Ну, то, что ты говорила про Мартина. Думаешь, он… ну… был готов умереть ради нас?

Подросток на велосипеде снует между машинами. Серая толстовка, телефон прижат к уху. Я тоже когда-то чувствовала себя так — будто я неуязвима.

— Да, я уверена, — отвечает Си. — Он просто не любил проявлять чувства. Но это не значит…

— Мне всегда казалось, что ему было бы достаточно вас двоих.

— Ох, Алиса.

В ее голосе сквозит что-то такое, от чего у меня сводит желудок. Я смотрю на нее. Она это замечает, но продолжает глядеть на дорогу.

— В каком смысле? — спрашиваю я.

Лицо сестры становится напряженным.

— В смысле, как ты могла так подумать. Он любил тебя.

— Ты говорила, что родители поссорились, когда я родилась.

— Ничего подобного. Когда я могла такое сказать?

Пожимаю плечами:

— Давно. Мне тогда было лет шесть или семь.

— Ну, вряд ли это так уж важно.

— Почему бы и нет.

— Дети болтают всякое. Мы были еще совсем маленькими.

— Тебе было уже пятнадцать. И вообще, Тилли говорит, что дети порой подмечают больше, чем взрослые.

— Что ж, я не думаю… Знаешь, они ведь ссорились иногда, в этом нет ничего странного. Наверно, я просто вредничала.

Мы едем молча. Когда машина останавливается возле дома, Си выключает зажигание и поворачивается ко мне.

— Прости, — говорит она.

И это настолько невероятно, что я даже не знаю, что сказать в ответ.

* * *

Мы пьем чай за кухонным столом. Окунаем имбирное печенье в чашку, пока пальцы не коснутся поверхности, а потом быстро вынимаем и суем в рот, чтобы оно не успело размокнуть. До семи еще несколько часов, но я хочу, чтобы сестра скорей ушла. Мне надо сосредоточиться.

— Тилли ждет нас в гости сегодня, — говорит Си. — Хочет приготовить угощение для нас. И Тоби.

Произнося имя Тоби, она поджимает губы.

— У меня вечером встреча.

К своему ужасу, я отчаянно краснею.

Си прищуривается:

— С кем это?

— Как дела у Тилли и Тоби? — спрашиваю я.

— Зачем только она тратит свою жизнь на человека, который никогда с ней не останется? — начинает было Си, но наталкивается на мой взгляд. И нет чтобы замолчать. Нет, она расправляет плечи и заявляет: — Она сама себя губит. Такое ощущение, что на самом деле она не хочет всего того, о чем якобы мечтает.

— Она любит его, — говорю я.

Си качает головой:

— Иногда мне кажется, что вы выросли в какой-то другой семье.

Я беру печенье и ломаю пополам. Может, Кэл передумал? Может, все-таки решил, что я этого стою?

— Так ты не придешь к Тилли? — спрашивает Си.

— Я не могу.

— Алиса, а ты уже решила…

Я складываю руки на груди и приподнимаю бровь.

— В смысле, когда дом… — Сестра слегка вздрагивает. У нее все-таки есть чувства. — Ты снова уедешь в Китай?

— В Монголию.

— Уедешь?

Я пожимаю плечами. Си смотрит на меня, я перехватываю ее взгляд.

— Может быть, я остепенюсь, устроюсь на работу, — говорю я.

Си смеется, и мне хочется ее стукнуть. Она забирает чашки и ставит их в раковину.

— Что это тут, Алиса? — спрашивает она.

Черт!

— Вот уж не думала, что ты завзятый садовод.

Она наклоняется над раковиной и тянется к подоконнику, рассматривая поддон с землей, стоящий на пожелтевшей газете. Я мчусь туда со всех ног. Сердце подпрыгивает куда-то к горлу. На темно-шоколадном прямоугольнике виднеется пять… нет, семь… восемь крошечных зеленых росточков. Они размером с ноготь младенца, но каждый уже распадается на два стебелька. Они растут. Я оттесняю сестру и касаюсь мизинцем одного ростка.

Привет. Добро пожаловать.

Си стоит слишком близко. Я чувствую ее дыхание.

— Что это такое? — спрашивает она.

— Не знаю. — Голос дрожит. Я шумно сглатываю. — Они все разные. Я их нашла в сарае.

Не знаю, какие семена проросли, какие нет, и понимаю, что никогда этого не узнаю, если только не выкопаю их. Но если вырыть их сейчас — они погибнут. А когда они окрепнут достаточно, чтобы их можно было пересадить и осмотреть, от кожицы семян уже не останется и следа.

— Я сделала глупость, — говорю я. — Всю неделю проторчала в этом чертовом доме.

— Ты отлично поработала, Алиса.

— Такое чувство, будто я вымарываю его.

Сестра кладет мне руку на плечо и поглаживает, как ребенка. И меня это успокаивает — невольно.

* * *

Надеваю мамино платье и туфли, подкрашиваю глаза бирюзовыми тенями в тон. Зачесываю волосы наверх, оставляя по одному локону с каждой стороны, чтобы смягчить контур лица. Мы всего лишь идем в закусочную. Наверно, это чересчур. Ну а вдруг он передумает? Я должна быть одета как подобает по такому случаю.

Туфли на каблуках. Наверное, ей тоже это нравилось — чувствовать себя выше, чем на самом деле. Я прихожу на десять минут раньше, хотя старалась опоздать. Сажусь за один из маленьких квадратных столиков из искусственного камня, выстроившихся вдоль стены, и заказываю джин-тоник. Когда появляется Кэл, мой бокал уже почти пуст. Благодаря джину я чувствую себя хрупкой, воздушной.

Я поднимаюсь. Он наклоняется через столик и целует меня в щеки. Чувствую мягкое покалывание его бородки, аромат его лосьона после бритья.

— Похоже, мне есть что наверстывать, — говорит Кэл, указывая на мой бокал.

Он подзывает официанта и заказывает бутылку вина.

Наблюдаю за тем, как он вешает куртку на спинку стула, достает из кармана мобильный, ключи и кошелек, выкладывает их на стол. Я залпом допиваю коктейль. Кэл усаживается напротив и смотрит на меня. Нет, я не заговорю первой.

— Выглядишь прекрасно, — произносит он.

Я почесываю подбородок, опускаю глаза. Надо было надеть джинсы. На нем джинсы и клетчатая рубашка, которую я купила ему сто лет назад, хотя, подозреваю, он даже не вспомнил об этом, когда ее выбирал.

— Как ты?

Пожимаю плечами.

— Разбираешься с домом?

Киваю.

— Тебе, наверно, нелегко.

Его мобильный жужжит в режиме вибрации. Кэл бросает на него взгляд, но не отвечает на звонок.