Остров Мертвецов - Кэролайн Пекхам

затащили их в фургон, отвезли в глушь, и я смотрел, как он до смерти пугает их бензопилой, чтобы они убрались. После мы поужинали у тети Фокса, как ни в чем не бывало.

— Почему ты никогда не говорил мне, что Лютер занимался подобным дерьмом? — требовательно спросила она, и я отвел от нее взгляд.

— Это были дела Лютера, и я не мог о них говорить. А если бы ты узнала хоть что-то, то подвергла бы себя риску. Даже Фокс не знал и половины.

Она сжала мою руку, и я снова посмотрел на нее. — Когда я заявился к его тете, разыскивая тебя, старая сука была во дворе, ругала какого-то ребенка и била его тростью. Я выхватил ее у нее, разломил надвое и пригрозил ей заостренным концом, чтобы она сказала мне, где ты находишься. И знаешь, что она сказала?

— Что? — Выдохнула Роуг.

— Что ты погибла, попав под перекрестный огонь какой-то бандитской перестрелки несколько лет назад, — выплюнул я, и ужас, который я испытал в тот момент, снова вонзил осколок льда в мое сердце.

— Почему она так сказала? — Роуг ахнула.

— Лютер, — прорычал я, и она в замешательстве наморщила лоб. А я вспомнил тот сокрушительный момент, когда я поверил, что эти слова были правдой, то, как воздух был высосан из моего тела, и как земля, казалось, вращалась со скоростью сто миль в час под моими ногами. — Я был так зол, Роуг, ослеплен этой гложущей яростью и горем, которые готовы были разорвать мою грудь на части. Я сказал этой суке дать мне пистолет, и она дала, потому что я был почти уверен, что она знала, что я убью ее, если она этого не сделает. Это был старый револьвер, который лежал в коробке с запасом патронов внутри, но я не собирался жаловаться. Оружие есть оружие. Я покинул Фэрфакс, угнал машину и проделал весь путь до «Дома-Арлекин», думая только о мести. Если ты была мертва, это была их вина. Если ты была мертва, то и мы все, блядь, должны быть мертвы. Но больше всего должен был сдохнуть Лютер. — Мое дыхание стало неровным, а Роуг пристально наблюдала за мной, прислушиваясь к моим словам. — Я подъехал к воротам, вышел из машины, подошел прямо к тем мудакам, которые их охраняли, и велел им впустить меня. Они знали, кто я такой, они помнили меня и просто так пустили надвигающуюся смерть Лютера в его дворец. Я разбил боковое окно и услышал, как они все, блядь, хохочут во внутреннем дворике, как будто у них нет никаких забот на свете. И я подумал, что если они могли смеяться в мире, где тебя не существовало, то они не заслуживали продолжать дышать. Возможно, они не знали о тебе, но в любом случае они тебя не спасли. Так что их судьбы были предрешены.

— Боже мой, — прошептала Роуг. — Что случилось?

— Я прокрался во внутренний дворик и позволил им увидеть меня. Я хотел, чтобы они знали, кто пришел, чтобы покончить с ними, но все, что я сделал, это предупредил их, а я, черт возьми, даже не был обучен обращаться с оружием, в отличие от них. Сначала я выстрелил в Фокса, но он отскочил в сторону, и моя пуля задела его гребаную шею. Моя рука дрожала, и в груди было такое чувство, как будто… — Я покачал головой, не желая говорить этого, потому что это шло вразрез со всем, что я чувствовал к ним сейчас.

— Что? — Роуг подтолкнула.

— Как будто я с таким же успехом мог стрелять в самого себя, насколько это было приятно. — Я не смотрел на нее. — Не то чтобы сейчас это что-то, блядь, значило. В любом случае, мои следующие пули прошли мимо, а они уже схватились за свои собственные пушки, стреляя в ответ, и одна из пуль вырвала кусок из моей ноги, а Джей-Джей попытался сбить меня с ног, ударив гребаным шезлонгом по голове. Мне пришлось бежать, иначе меня бы убили, и я решил, что вернусь, когда обучусь, и покончу с ними навсегда, потому что если бы я остался, то зря пролил бы свою кровь и был бы похоронен прежде, чем смог отомстить за тебя. Поэтому я сбежал как гребаный трус в надежде, что смогу вернуться.

— И из-за этого началась война между вами всеми? — предположила она.

— Вроде того. К сожалению, на этом ночь не закончилась. Мне удалось выбраться с территории, пока охранники, которые были у ворот, вбегали в дом. Я взял угнанную машину и уехал, понимая, что мне некуда идти. Поэтому я отправился в единственное место, которое смог придумать, и оказался на пляже возле «Игровой Площадки Грешников». Но стоило мне выйти из машины, как меня схватили: два долбаных ублюдка поджидали меня прямо там, словно знали, что я приду. Меня обезоружили, засунули в багажник машины, и я подумал, что это все, меня отвезут куда-нибудь и предадут смерти «Арлекины», и единственное, что меня утешало, — это то, что я скоро буду с тобой.

— Рик… — Грустно сказала Роуг, и я провел костяшками пальцев по ее скуле.

— Когда машина остановилась, багажник открылся, и я обнаружил, что смотрю на Лютера, моего приемного гребаного отца, пришедшего собственноручно предать меня смерти. Он вытащил меня из машины и долго, блядь, орал на меня о том, какого черта я попытался убить остальных, а я просто смотрел на этого мудака с ненавистью, бурлящей в моих венах. Когда он закончил, я плюнул в ублюдка и проклял его за то, что он стал причиной твоей смерти. А потом он рассмеялся. Рассмеялся, как гребаный псих, у которого была самая длинная ночь в жизни, схватил меня за плечи, посмотрел мне прямо в глаза и сказал, что ты очень даже живая и что он велел своей сестре рассказать эту историю, если кто-то придет искать тебя, если кто-то из нас появится там.

— Гребаный Лютер, — прорычала Роуг.

— Да, — холодно сказал я. — Мудак, из-за которого их всех чуть не убили за эту ложь. Следующий час он пытался убедить меня вернуться домой, пока я поносил его за то, что он самый никчемный отец, какого я только мог себе пожелать. Было уже слишком поздно играть в счастливую семью, эти парни бросили тебя, несмотря ни на что, а Лютер был первопричиной всего, с чем я столкнулся в тюрьме. Поэтому я тут же объявил ему войну, сказал, что я проклятый человек и скоро сделаю