Беременна по ошибке - Адалин Черно

Я понимаю, что Давид прав: стоит только журналистам узнать о том, что наши дети состоят в отношениях, как на нас тут же нападут с новым скандалом. Я даже представляю заголовки этих статей, и мне становится дурно.

Именно потому, что ничего путного сказать не могу, просто обнимаю дочку и плачу вместе с ней. Мне тоже больно потому, что больно ей. Я знаю, как это неприятно, когда ты не можешь быть с любимым, когда сомневаешься, а в восемнадцать, когда тебе кажется, что кроме этого человека не существует больше никого, и вовсе становится плохо и тяжко.

— Мам… а у тебя была первая любовь? До папы? — вдруг спрашивает дочка, и я киваю.

— Была. Его звали Леня. Он был на пару лет старше и тогда мне казалось, что никого другого у меня не будет.

Эти воспоминания прекрасны, на самом деле. Я понимаю, что тогда действительно думала, что эта любовь навечно. Конечно же, это не так.

— И что было потом? Вы расстались?

— Мы повстречались всего месяц, я узнала его получше и поняла, что не просто не люблю его, он мне противен.

— Глеб тоже будет мне противен? — с сомнением спрашивает Марина.

Я бы хотела сказать ей, что так обязательно будет, но вспоминая Леню и Глеба, знаю, что на это рассчитывать не придется. Леня был парнем из деревни, неправильно ел, разговаривал, как гопник и вел себя с девушкой, как с другом. Глеб же… я не знаю, как он ведет себя с девушками, но с виду он парень популярный среди женского пола. И я откровенно понимаю почему.

— Я не знаю, но твоя любовь пройдет. Как и его.

— Он вообще меня не любит, — с запалом произносит Марина. — Я думала, что он говорит искренне, что я действительно ему дорога, а он… он просто играл.

Не уверена, что это так, потому что помню его реакцию на то, когда я сказала, что мы с Давидом будем вместе. Вряд ли он совсем ничего не чувствует к моей дочери, но ведь явно делает все, чтобы убедить ее в этом. Убедить мою дочь в том, что между ними ничего быть не может и он нашел себе другую девушку. Или даже девушек. Так же будет лучше?

Вечером решаю поговорить с Давидом и узнать, удалось ли ему что-то узнать от Глеба. Муж отрицательно мотает головой.

— Сказал, что его девушки не моего ума дело и попросил не лезть в его личную жизнь. Настоятельно попросил, — с ухмылкой говорит Давид. — А Мариша? Рассказала что-то?

— Она любит его, — с грустью в голосе произношу я.

Давид лишь понимающе кивает и не знает, что сказать. Как и я. Мне сложно предполагать, что будет дальше, но я согласна с ним на счет того, что будет слишком странно, если мы позволим им встречаться, разворошим осиный улей, а потом наши дети поймут, что они не нужны друг другу. Их отношения могут быть слишком хрупкими.

— Мы справимся, — произносит Давид и уверенно принятивает меня к себе, ложась рядом. — У нас обязательно все будет хорошо.

Я понятия не имею, как именно мы с этим справимся, но полагаюсь на Давида, зная, что он обязательно сдержит свое слово и избавит меня от забот.

— Я бы хотела вернуться на работу, когда Кирюше исполнится три месяца, — сообщаю мужу.

На самом деле я не хочу возвращаться, но вижу же, что Давиду сложно одновременно и там, и там. Я знаю, что мои сотрудники самостоятельные, но долгое отсутствие руководителя в любом случае расслабит их. Я понимаю и то, что долго мой муж так не протянет. И есть только несколько выходов из этой ситуации: продать компанию или тянуть ее до того, пока Маришка не вырастет и не сможет ею управлять. Есть только одно “но”. Моя дочь не хочет в кресло директора. Она хочет стать крутым дизайнером одежды. Уже сейчас у нее есть множество наработок, которые, я уверена, она сможет реализовать.

— Ты точно хочешь этого?

— Нет, — честно отвечаю мужу. — Но я хочу, чтобы ты не окунался в работу по полной программе. Я хочу, чтобы мой муж вовремя приезжал на работу, и я уверена, что справлюсь. Первое время, а потом мы найдем достойного руководителя.

— Ты не думала о том, чтобы продать компанию?

— Нет, — честно отвечаю.

Я не хочу сидеть у мужа на шее и понимать, что у меня нет денег к существованию. Конечно, я получу немало с компании, но это все, а что дальше? Я же буду тратить эти деньги, и у меня есть дочка, которую я буду растить. Положиться на Давида? Он надежный и вообще самый лучший мужчина, но я не готова настолько довериться.

— Я так и думал, — со смешком говорит он. — Хочешь быть самостоятельной во всем.

Я рада, что он меня понимает и ничего не требует, не говорит, чтобы я забыла о работе и занималась семейным бытом, как это было с бывшим мужем.

Мы уже устраиваемся спать, когда в нашу комнату стучат. На пороге показывается Маришка. Она одета в спортивный костюм и кеды. На ее плече большой рюкзак, и я понимаю, что этот вид не сулит мне ничего хорошего.

— Малыш, что случилось? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Я уезжаю к папе, — сообщает она. — Он уже приехал за мной.

Я не могу не отпустить ее. Хочу, но не могу, потому что понимаю ее состояние. А еще знаю, что Маришка, все же, не видела то интервью. Я с ужасом думаю, какой разбитой и расстроенной она будет, когда узнает, но и запретить ей ехать не могу. Она все равно уйдет, с моим или без моего разрешения, поэтому я только говорю:

— Хорошо. Дашь мне пару минут я выйду тебя проводить?

— Д-д-д-а-а-а, — дочь явно растеряна и не ожидала подобного с моей стороны.

Точно же думала, что я запрещу ей ехать с отцом, скажу, чтобы оставалась дома. Когда Маришка выходит, я начинаю одеваться. Набрасываю штаны и кофту, сверху халат.

— Ты отпустишь ее? — спрашивает Давид.

— Я все равно не смогу удержать ее, — пожимаю плечами. — Ей сложно здесь, а уйти куда-то, кроме отца, она не может. И я понимаю ее.

— Я поговорю с Глебом, — снова обещает Давид, но я лишь мотаю головой.

— Он ни в чем не виноват, — уверенно говорю мужу. — У них сложности в отношениях и невозможность быть вместе. Что бы ты ему не сказал, это ничего не даст. Расстояние, пожалуй, лучшее, что может быть для них.

— Может, Маришке пожить в вашем прежнем доме?

— Оставить ее одну? — я усмехаюсь. — Лучше уж с отцом. Он, конечно, не идеальный, но она будет под присмотром.

— Да, ты права, — соглашается Давид. — Но я выйду с тобой.

Мы вместе выходим, чтобы проводить Маришку. Краем глаза я замечаю какое-то движение с другой стороны коридора и понимаю, что это Глеб. Несмотря на его желание казаться взрослым и показать, что ему нет никакого дела до моей дочери, я уверена, что это не так. Он, может и не испытывает таких же сильных чувств к ней, но тоже страдает. И то, что рассказала Маришка, явно свидетельствует об этом. Просто дочка еще не знает этого.