Королева Виктория - Екатерина Коути

Когда зимой 1847 года сыны Эрин тысячами умирали от голода и болезней, правительство открыло по всей Ирландии суповые кухни. Поддерживались они за счет благотворительности, и сама королева пожертвовала на эти нужды 2000 фунтов. Но запас милосердия иссяк слишком скоро. Слишком многие англичане соглашались с заместителем казначея Чарльзом Тревельяном, что «из всех зол страшнее не физический ущерб, вызванный голодом, а моральный изъян в эгоистичном, упрямом и непостоянном характере этих людей». Британское правительство умыло руки, оставив ирландцев на произвол судьбы.

К 1849 году в Ирландии скончался 1 миллион человек – восьмая часть населения, – и столько же ирландцев разъехалось по всему свету, кто на континент, но большинство в Соединенные Штаты Америки.

Выжившие затаили обиду. В 1848 году Европу сотрясали революции, а в Великобритании возродилось движение чартистов. Расшевелил рабочих ирландец Фергус О’Коннор, и под его началом чартисты собирались устроить беспорядки в столице. О’Коннор рассчитывал собрать под свои знамена 400 тысяч человек и двинуть это войско на парламент, чтобы подать еще одну петицию в защиту прав рабочих. Лондон готовился к уличным боям. По всему городу, в парках и возле мостов, заняли позиции вооруженные солдаты. Королевская семья вынуждена была укрыться на острове Уайт, а знатные лондонцы, опасаясь, что им побьют окна, заряжали ружья. Но, вопреки ожидания О’Коннора, в назначенный день собралась довольно скромная толпа: лил дождь, и в такую омерзительную погоду рабочим было не до революций.

Неудача О’Коннора не сломила воинственных дух ирландцев. Новая революционная организация «Молодая Ирландия» призывала к более решительным действиям вплоть до вооруженных стычек с войсками.

Такова была картина дня, когда 19 мая 1849 года безработный ирландец Уильям Гамильтон отломал носик от чайника, но так и не сумел превратить его в дуло пистолета. Тогда он одолжил пистолет у хозяйки и направился к Конститьюшн-хилл. Учитывая, как часто здесь случались покушения, королеву должен был пробивать холодный пот, стоило карете подъехать к проклятому пригорку, но лучшего пути в Букингемский дворец не существовало.

Увидев открытую карету, Гамильтон выстрелил наобум. Пистолет не был заряжен пулей, но изрядно напугал королевских детей – Альфреда, Алису и Елену, – сидевших рядом с матерью.

Как только за преступником захлопнулись двери Ньюгейта, журналисты заговорили об ирландском следе. Но при всем желании у них не получилось бы выставить его фением, борцом за независимость Ирландии. Месть англичанам не интересовала мистера Гамильтона. Другое дело – теплая постель в тюрьме или хотя бы в Бедламе. На злое дело его толкнула беспросветная нужда.

Злоумышленника приговорили к семилетней высылке на каторжные работы. Публика оживилась – вот бы показали публичную порку! – но закон предусматривал ее как дополнение к трехлетней каторге. «Мы, разумеется, не желаем возрождения варварских наказаний ушедших веков, но тем не менее считаем, что порка плетью-девятихвосткой каждую неделю, дважды в неделю или даже каждый день в течение трех месяцев перед ссылкой предотвратила бы подобное сумасшествие», – лютовали «Иллюстрированные лондонские новости».

У Виктории не было времени как следует позлиться на Гамильтона, ведь в августе того же года она с Альбертом отправилась с визитом в Ирландию – очаровать и усмирить вспыльчивого соседа. Зато следующее нападение запомнилось ей на всю жизнь.

27 июня 1850 года королева вместе с детьми и фрейлинами усаживалась в карету после визита к захворавшему дяде в Кембридж-Хаусе. Визит был спонтанным, и полицейский патруль не был о нем оповещен. Верховой отстал от кареты, когда она проезжала через узкие ворота, и при желании любой прохожий мог дотянуться до королевы.

В толпе Виктории попалось знакомое лицо. Белокурый мужчина с узкой бородкой и дергаными движениями считался за городского сумасшедшего. Это был Роберт Пейт, сын уважаемого всеми шерифа Кембриджа, в прошлом военный. Он частенько попадался ей на глаза в парке, когда отбивался тростью от невидимых врагов. Трость с тяжелым медным наконечником и сейчас была у него в руках. Вместо поклона безумец взмахнул палкой и сильно ударил королеву по лицу. От удара помялся капор, на лбу налился кровью огромный рубец. Оглушенная, королева повалилась на сиденье.

В карете началась суматоха. Восьмилетний принц Уэльский покраснел от накатившего страха, фрейлина Фанни Джоселин судорожно рыдала, но Виктории было не привыкать. Пытаясь подняться, она твердила: «Со мной все в порядке». Ее слова толпу не успокоили. Злодею намяли бока, и, если бы не подоспела полиция, прохожие растерзали бы его на месте преступления.

На вечер был запланирован поход в Ковент-Гарден вместе с Альбертом и Вильгельмом Прусскими. Тщетно фрейлины уговаривали королеву отлежаться дома. «Нет уж, если не пойду, люди решат, что я серьезно ранена, и придут в смятение». – «Но вы же и правда ранены, мадам!» – «Тогда пусть увидят, что мне нет до этого дела». В свою ложу Виктория вошла с синяком во весь лоб, зато под аплодисменты зрителей, оценивших ее храбрость. Вся труппа собралась на сцене, чтобы исполнить «Боже, храни королеву».

Роберта Пейта приговорили к семи годам каторжных работ. Наказание вновь показалось Виктории слишком мягким. Она писала: «Ужасно и просто чудовищно, что я, женщина – беззащитная молодая женщина, окруженная детьми, – подвергаюсь подобным оскорблениям и не могу уже просто выехать из дома. Когда мужчина бьет женщину – это ужасно само по себе. По моему мнению, как и по мнению других, такое нападение является куда худшим преступлением, чем выстрел из пистолета… Теперь я опасаюсь ездить в карете и внимательно присматриваюсь к каждому, кто к ней приближается»[108].

* * *

В 1860–1870-х годах ирландские революционеры вновь стали модной темой для разговоров. В конце 1867 года королеве сообщили о трех фениях, приговоренных к смерти за убийство полицейского в Манчестере. Личный секретарь королевы генерал Грей просил ее усилить охрану в Балморале, и Виктория с большой неохотой согласилась разместить вокруг шотландской усадьбы подразделения 93-го шотландского полка.

После казни мятежников Англию наводнили слухи о готовящейся мести со стороны их товарищей. Якобы восемьдесят фениев направили стопы в королевскую резиденцию Осборн на острове Уайт, чтобы взять королеву в заложницы или просто убить. Лорд Грей опять взывал к благоразумию хозяйки: нужно срочно покинуть остров, который так легко атаковать с моря. Виндзор или Букингемский дворец стали бы куда более надежным пристанищем.

Но королеву не так-то просто было провести. В те годы она уже носила траур по Альберту и почти полностью отошла от дел. Не иначе как правительство всеми правдами и неправдами пытается выманить ее в столицу, чтобы навязать ей работу. Виктория отказалась покидать Осборн. Хватит и того, что резиденцию возьмет под охрану полиция, а к королеве приставят вооруженных телохранителей. Фении на остров Уайт так и не приплыли, зато министрам влетело от королевы за «подлый розыгрыш».