Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора - Ирина Скарятина
Шрифт:
Интервал:
Большинство бойцов именно этой батареи сейчас крепко спит – у них был тяжёлый день, и предстоящий, как водится, не сулит облегчения. Бодрствуют только старший сержант и двое караульных. И, устроившись около одной из пушек, они смотрят на безошибочно узнаваемое красное зарево пылающих вдали деревень. "Вон опять эти мерзкие твари рушат и жгут всё, что могут! Они приводят меня в ярость!" – гневно бормочет сержант.
Наконец с привычным грохотом канонады наступает утро, начиная новый день ожесточённых боёв. Внезапно на шоссе, лязгая гусеницами, появляется немецкий танк, а за ним ещё один и ещё … Красноармейцы, спрятавшиеся в своей засаде, зловеще затаили дыхание, ожидая приказа открыть огонь. Но сержант, как опытный охотник, тщательно высчитывает момент приближения своей добычи. Проходит ещё пара минут – танки всё ближе и ближе – и вдруг раздаётся резкий приказ: "Огонь!" Словно спущенная одним курком, вся батарея приходит в действие, и её стремительный смертоносный огневой вал накрывает подошедшую вплотную колонну. Уже два танка охвачены пламенем – точный прицел пушек внёс замешательство во вражеские ряды. Колонна останавливается … и это мечта любого артиллериста! Теперь они выбирают свои цели неторопливо, уверенно, безошибочно. Вспыхивают ещё два танка, а батарея продолжает своё беспощадное дело. Внезапно оставшиеся танки разворачиваются и удирают. Когда дым рассеивается и оседает пыль, красноармейцы видят результат своей работы: четыре танка уничтожены полностью, восемь горят, а остальные отступают.
"Они драпают, фашистское зверьё. Мы им не по зубам", – ворчит сержант. Ему кажется, что его батарея могла бы сделать ещё больше, даже несмотря на то, что он сам и ещё несколько человек ранены, а двое убиты.
Другой корреспондент, А. Серафимо́вич127, написал яркий рассказ о том, как немцы бомбили поезд с эвакуированными, в основном детьми: "Мы проехали железнодорожный мост через реку Иловлю. У нас был громадный эшелон: тысяча эвакуируемых из детдомов ребят и около трёхсот красноармейцев.
Солнце невысоко стояло над голой степью. По вагонам собирались завтракать. Раздался сдвоенный взрыв. Потом ещё и ещё. Поезд остановили. Дети, крича, посыпались, как горох, из вагонов. Дальше выскакивали красноармейцы. Все залегли по степи.
Белый дым зловеще стлался над железнодорожным мостом. Пятнадцать вражеских самолетов громили мост. Заговорили наши зенитки. Шрапнель падала с высоты трёх-четырёх километров. Попадись ей – насмерть уложит.
Я старался отбежать возможно дальше от вагонов, по крышам которых тарахтела сыпавшаяся шрапнель. Маленькая девочка пяти с половиной лет, нагнув головёнку, крепко держась за мою руку, торопливо мелькала босыми ножками. На ней были только трусики: выскочили из вагонов в чём были.
Мы прижались к земле. Взрыв несказанной силы потряс всю степь. Было секундное ощущение, что вывернуло грудь. Если бы стояли, нас бы с силой ударило о землю воздушной волной. Громадно протянулся через речку, зловеще крутясь, волнисто-дымчатый вал. Моста в нём не видно было. Лежавший недалеко красноармеец поднял голову, посмотрел на белый вал и сказал:
– Не иначе как больше тонны бомба, неимоверной силы. Мост как слизнуло!
Били зенитки. Большинство стервятников кинулось в сторону и вверх и улетело. Штук пять бросились на мирный рабочий посёлок, и там сдвоенно стали взрываться бомбы. Чёрные густые клубы дыма всё застлали, и огненные языки, прорезывая, вырывались вверх. Улетели и эти. Только один, чёрно дымя, штопором пошёл книзу.
– По ва-го-нам!
Вся степь зашевелилась, быстро потекла к эшелону. Я тоже бежал, крепко держа за руку Светлану. Она, нагнув головёнку, изо всех детских сил мелькала босыми ножками. Добежали до полотна. Поезд шёл уже полным ходом. Подымил вдали и пропал. Кругом – пустая степь. Мы одни. Слишком далеко забежали от эшелона. Чёрный дым густо клубился над посёлком, разрастаясь, и огненные языки всё чаще высовывались, пожирая крытые соломой избушки.
Делать нечего. Мы пешком пошли по полотну на другую станцию, расположенную в одиннадцати километрах. В Иловле бушевал пожар, и было не до нас. Нестерпимым зноем дышал песок. Мучительно блестели рельсы. Вдруг Светлана села на обжигающий песок, и крупные, как дождевые капли, слёзы прозрачно повисли на её выгнутых ресницах. Она зарыдала, смачивая мою руку горячими слезами.
– Что ты? Что с тобой?
Я её гладил по головке, вытирал слёзы, а она плакала навзрыд.
– Да что с тобой?
Сквозь рыданья она едва выговорила:
– У неё головы нету …
– У кого, дружок мой?
– У неё, у девочки …
– Постой, что ты, где?
– Когда бомбили, знаешь, на Медведице мост? Дети потом, как улетели немцы, побежали смотреть, и я побежала. Мост крепко стоит, а где жили рабочие, всё сгорело. А детишки в проулке играли; немцы бросили на них бомбы. А у детишек полетели руки, ноги, а у одной девочки нет головы. А мама её прибежала, упала, обняла её, а головы нет, одна шея. Маму хотели поднять, а она забилась, вырвалась, упала на неё, а у неё только шея, а головы нету. А другие мамы искали от своих деток руки, ноги, кусочки платьица …
Она перестала плакать. Вытерла тыльной частью руки слёзы и сказала:
– Дедушка, я кушать хочу.
– Милая моя, да у меня ничего нету. Давай пойдём скорее, может, на станции буфет есть, что-нибудь достанем.
Мы торопливо шли, и она опять семенила босыми ножками, нагнув в напряжении голову. Зной заливал степь. Показался разъезд. Одиннадцать километров прошли. Несколько красноармейцев с винтовками, сменившись с поста, сидели в тени. Светлана с искажённым лицом вся затрепетала от ужаса, схватилась за красноармейца и обняла его и винтовку:
– Он опять, он летит!
– Где ты видишь? Небо – чистое.
– Я слышу: 'Гу-у-у … Гу-у …'
Да, он летел очень высоко, вероятно, разведчик, посмотреть – что с мостом. Она верно передала тот мертвенно-траурный волнообразный звук, который враг тяжко влечёт за собой. Чтобы как-нибудь её успокоить, я повторил:
– Да нет же, никого нет. Небо – чистое.
– Фу ты! Ты, дедушка, глухой. Ты, дедушка, не велишь мне говорить неправду, а сам обманываешь. Он летит, чтобы сбросить на этот домик бомбу, и у меня головы не будет.
Она исступлённо рыдала.
– Вот пожар, детишки валяются
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!