Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора - Ирина Скарятина

В эту священную для христианина ночь Ленинград не был оставлен в покое врагом. Не только в исходе дня Великой Субботы, но и в самую ночь под Пасху он произвёл жесточайший налёт на город. Нет слов, чтобы выразить всю мерзость и гнусность этого покушения … Едва ли сами фашисты могут по достоинству оценить и измерить степень ненависти к ним, которую они безмерно приумножили в эту ночь своим неслыханным оскорблением христианского религиозного чувства.

Замечательно, что в этом году, как раз в самую Пасху, исполнилось 700 лет со дня знаменитого Ледового побоища, когда под руководством князя Александра Невского русские разгромили немцев на Чудском озере. Знаменательная годовщина, дающая не только нам, но и врагам нашим немало материала для размышления и для выводов! Как тогда их сила была сломлена упорством и искусством русского воинства, так и теперь не за горами день, когда их сила будет вконец сокрушена. Залог этого – чувства уверенности в нашей победе, чувства, которые в пасхальные дни с особой силой возникают в душе, ибо для всех мыслящих людей ясно: в то время как враги наши идут во имя утверждения своего личного блага, своей корысти, своей алчности, мы идём во имя утверждения начал и идеалов мира, всестороннего преуспеяния народов, во имя того, чтобы даровать угнетённым и страдающим под пятою фашистских насильников свободу и жизнь".

Доктор медицины Красавицкий из Москвы пишет: "Можно сказать, что среди забот, тревог, неизбежных в военное время трудностей, при постоянном устремлении мысли и сердца к тем близким, которые несут трудности и опасности самой войны, не было в церквах ни уныния, ни упадка духа, а царила общая атмосфера покоя, предания судеб своих близких в волю Божию …

Но волновал и занимал всех вопрос: как будет с пасхальной службой при осадном положении? Все понимали, что это дело серьёзное и нелегко разрешимое. Терпеливо ждали указаний церковной власти. Казалось, и речи не могло быть о полночной службе. Утром рано в великую субботу по радио было передано разрешение военных властей города о беспрепятственном движении во всю пасхальную ночь, 'согласно традиции'; потом последовало распоряжение церковной власти о совершении светлой заутрени в полночь. Говорить ли об общей радости, вернее, восторге?

Наступила священная пасхальная ночь … Счастливцы, одарённые крепостью сил, спозаранку, часов с 8–9 вечера, наполнили до тесноты храмы; тысячи запоздалых в мраке холодной и ветреной ночи окружали их. В числе последних был и я, носитель 69-й весны, то есть глубокой осени стариковской жизни. Но обновляется, как орёл, юность моя среди людей единого духа и самых разных возрастов и положений.

Весьма остроумно распорядители храмового порядка скомбинировали строгое затемнение с открытием настежь боковых дверей храмов. Это не мешало восторженным звукам пасхальных песней достигать слуха богомольцев, стоявших вне храма …

Вернувшись домой, после короткого отдыха, 'ещё сущей тьме', я поспешил в храм Споручницы, где в приделе предстояло совершение второй пасхальной службы … Храм постепенно переполнился народом до тесноты. Служба шла при пении правого и левого хоров. Вечерня завершила этот радостный день".

А это рассказ другого мирянина, Андрея Стрешнева: "Пасхальная ночь на русской земле всегда темна, но ещё никогда она не была в Москве столь темна, как в этом, в 1942-ом году. Город весь затемнён, город весь готов к встрече чёрных птиц смерти. Улицы безмолвны и безлюдны, ибо осадное положение ещё не снято с города и близится тот ночной час, когда движение в городе останавливается. Город отвык выходить на улицу в этот поздний час, и даже в большие государственные праздники соблюдается строгий режим военного города, города, куда из окрестной тьмы неустанно, настойчиво тянутся силы врага, его тяжёлые бомбовозы.

Но в эту ночь, может быть на одну только ночь в году, разрешено ходить по всему городу, всю ночь напролёт, ибо, по древнему русскому обычаю, в пасхальную ночь весь город открыт народу, двери церквей раскрыты настежь, и сердца людей раскрыты друг перед другом: это первая ночь весны, когда мёртвое зерно трогается в рост навстречу свету из земной могилы, когда умерший Иисус встаёт из гроба, поправ мрак и смерть …

Утреня ещё не началась, а запоздавшие уже не могут сами отнести и зажечь свечи перед теми образами, к которым лежит сердце. От паперти, от конторки, где продают свечи, запоздавшие просят передать эти свечи дальше, и вместе со свечами от ряда к ряду переходит просьба верующих: 'Зажгите одну Воскресенью, другую Невскому … Одну Воскресенью, другую князю Владимиру, третью Ольге'.

А Владимир тысячу лет назад водил свои дружины в походы на половцев, оборонял непреодолимым валом русскую землю от жадных кочевников; а эта Ольга Киевская так отомстила древлянам за гибель своего мужа Игоря, что сошло с лица земли древлянское царство навеки, а эта Ольга первая строила в Киеве школы в ту эпоху, когда ещё не было ни на Руси, ни в Западной Европе никаких школ … И народ хранит их имена и чтит память, Зажигая перед ними лампады и свечи … Вся тысячелетняя борьба народа вспоминается здесь, в ожидании часа, когда раскроются врата алтаря и хоры грянут заутреню …

Но близится час Воскресения Христа. Священник обращается к верующим: 'Братья! Город наш окружён тьмой, тьма рвётся к нам на вражеских крыльях. Враг не выносит света, и впервые наше Светлое Воскресенье мы встречаем впотьмах … Мы сегодня не зажжём паникадил, не пойдём крестным ходом, как бывало испокон веков; окна храма забиты фанерой, двери глухо закрыты. Но мы зажжём свечи, которые у каждого в руках, храм озарится светом. Мы верим в воскресение света из тьмы. Свет, который внутри нас, никакой враг погасить не в силах. Воинство наше – мужья, братья и сыновья, и дочери – в этот час стоит на страже нашей страны против сил тьмы. Храните в себе свет, веруйте в победу. Победа грядёт, как светлое воскресение'. И, перебегая от свечи к свече, по храму потекла сплошная волна света …"