100 великих тайн Первой Мировой - Борис Соколов

Со стороны Антанты военные преступления совершали почти исключительно русские войска, что, однако, было вызвано не какой-либо их особенной кровожадностью, а просто тем объективным обстоятельством, что в период войны из войск Антанты только русская армия длительное время сражалась на германской и австрийской, а также на турецкой территории. На территории Османской империи действовали также британские войска. Но они занимали исключительно территории с арабским населением, которое выступало в своем подавляющем большинстве в качестве союзника Антанты.

В Восточной Пруссии в уезде Ортельсбурга русскими войсками было убито 130 мирных жителей, 200 – депортировано, а целые деревни сжигались. Необходимо оговориться, что часть деревень могла загореться от артиллерийских снарядов, равно как и часть жителей могла быть жертвой обстрелов: это справедливо и по отношению к части жертв германских преступлений в Бельгии и Польше. В уезде Лыка насчитывалось 133 убитых и 21 раненый, а 1204 человека были депортированы. Отмечу, что бои здесь велись как в августе, так и осенью 1914 года. А в семи уездах административного округа Алленштайна 707 человек погибло и 2713 человек были депортированы. Общее число жертв русской оккупации Восточной Пруссии составило около 1500 мирных граждан. Кроме того, было депортировано около 10 тыс. человек, из которых только 581 человек мог считаться военнообязанным.

Бывший начальник штаба 8-й немецкой армии генерал Эрих Людендорф вспоминал:

Русские войска в Восточной Пруссии. Литография 1915 г.

По воспоминаниям генерал-майора Я. М. Ларионова, 9 (22) августа по приказу Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича за зверства немцев над населением русского г. Калиш в качестве заложников из германского городка Лык были взяты ландрат и 9 наиболее видных граждан. Их доставили на автомобилях в крепость Осовец. В 1916 году ландрата Петерса обменяли на пленного русского генерала, но остальные оставались в Сибири вплоть до 1918 года.

Согласно немецким данным, несомненно преувеличенным, в 39 городах и 1900 небольших населенных пунктах Восточной Пруссии оказались разрушены 40 000 различных строений и еще 60 000 получили повреждения.

Русский офицер-кавалерист В. Литтауэр вспоминал о походе в Восточную Пруссию: «Мы действовали как любая армия в этом подлунном мире: грабили, разрушали, а потом очень сожалели, признавая содеянное».

Только в первой половине ноября в 10-й русской армии было отправлено в тылы 515 человек разных полов и возрастов. По оценке С. Г. Нелиповича, русскими войсками было расстреляно 1620 мирных жителей Восточной Пруссии. Поскольку в Восточной Пруссии против русских войск шла довольно интенсивная партизанская война, расстреляны были главным образом люди, уличенные или заподозренные в нападениях на русские войска и в шпионаже. Общее же число пострадавших мирных жителей Восточной Пруссии оценивается С. Г. Нелиповичем вслед за официальной германской историей Первой мировой войны в 19 тыс. человек, в том числе 433 раненых, 10 тысяч угнанных в Россию, 1620 расстрелянных и около 7 тыс. лишившихся имущества.

Гораздо меньше военных преступлений совершали русские войска в Восточной Галиции. После войны эту провинцию предполагалось присоединить к России, а местное украинское население (русины) рассматривались как будущие лояльные подданные русского царя. На территории Восточной Галиции было образовано российское Галицийское генерал-губернаторство. В то же время русские оккупационные власти были заинтересованы в том, чтобы украинцы Галиции, в подавляющем большинстве принадлежавшие к греко-католической (униатской) церкви, перешли в православие. Осенью 1914 года в Галицию была направлена комиссия МВД. В её задачи входило изучение вероисповедной ситуации в крае и выяснений настроений униатского епископата. Члены комиссии пришли к выводу, что часть униатских епископов готова сохранить лояльность по отношению к русской власти, но в отношении возможного перехода к православию единодушно занимает отрицательную позицию, что отчётливо проявлялось в их проповедях. В сентябре 1914 года митрополит Андрей Шептицкий был заключён под домашний арест, а затем выслан в центральную Россию. Также депортации подверглись те жители Восточной Галиции – украинцы, поляки и евреи, которые были заподозрены в деятельности, враждебной русским войскам и оккупационным властям. Относительно евреев действовал антисемитский предрассудок, что они все чуть ли не поголовно являются австрийскими шпионами, и многие галицийские евреи расстреливались по подозрению в шпионаже. В мае 1917 года митрополит Шептицкий был освобождён. События, связанные с арестом митрополита, показали, что расчёт на массовый переход в православие галицийских украинцев ни на чем не основан.

По признанию одного из военнопленных, рядового австро-венгерской армии, сделанному 2 декабря 1914 года, «сказкам о русской жестокости теперь уже мало верят, так как в действительности она почти нигде не подтвердилась, а лично с пленными кубанские казаки, его захватившие, обращались хорошо: накормили и, узнав, что он болен, приказали хозяину той избы, где он находился тогда, запрячь коня и на возу довезли до русского госпиталя».

Летом 1915 года, во время отступления русских войск из Галиции, была предпринята попытка депортировать всё мужское население Галиции в возрасте от 18 до 50 лет во внутренние российские губернии. Соответствующий приказ был отдан главнокомандующим Юго-Западным фронтом генералом Н. И. Ивановым. Но депортация не удалась из-за слишком быстрого отхода из Галиции русской армии, а также из-за отсутствия транспортных средств. Всего за время российской оккупации было административно выслано из Галиции 1962 человека и взято, по разным данным, от 554 до 700 заложников, в том числе предприниматели, директора банков, городские головы.

Русские войска, как и германские, совершили ряд военных преступлений, но их масштаб был значительно преувеличен германской пропагандой. Кроме того, ряд репрессий со стороны русских войск, особенно в Восточной Пруссии, был оправдан реальной партизанской войной, которую вело местное население, и актами саботажа.

С началом мировой войны армии всех воюющих государств столкнулись с дефицитом боеприпасов, особенно артиллерийских снарядов. Предвоенные запасы не были рассчитаны на ту интенсивность и масштаб боевых действий, которые были с самого начала характерны для сражений Первой мировой войны. В России, впрочем, даже до начала войны имевшиеся запасы снарядов и пуль признавались явно недостаточными. По большинству докладов по результатам военной игры, проведенной российским Генштабом 20–24 апреля 1914 года, ружейных патронов «едва достаточно для первых серьезных боев», а «на легкое орудье имелось 300 снарядов, т. е. количество также едва достаточное для тех же боев, после чего армейские склады иссякнут». Расчеты потерь также оказались занижены, поскольку была принята «норма средней убыли в 3%, тогда как ожидается убыль до 15–20%».