Священная - Синтия Хэнд

Если бы в этом видении говорилось хоть что-то о том, что мне нужно сделать, приоткрывалось бы значение – простите за каламбур – моего предназначения, чтобы я могла потренироваться или подготовиться к предстоящим событиям, как это было перед лесным пожаром. Но во сне, кажется, говорится лишь о том, что меня ожидает самая большая потеря в жизни. Я чувствую себя букашкой, ковыряющейся у башмака Бога, которой не остается ничего другого, как стоять и ждать, пока меня раздавят.

Если я когда-нибудь встречу Бога, как утверждала мама, то обязательно потребую от него объяснений. Потому что так поступать просто подло.

Во сне мы достигаем вершины холма, и все останавливаются. Я медленно бреду вперед, словно в воде, с трудом переставляя ноги. А когда толпа расступается, чтобы пропустить меня вперед, все внутри леденеет. Не дыша, я делаю последние шаги, думая лишь о том, что не хочу ничего видеть.

Но и отвернуться не могу, поэтому передо мной предстает богатый, блестящий гроб цвета красного дерева, усыпанный белыми розами.

И в этот момент у меня возникает ужасная мысль. Не знаю, кому она принадлежит, мне или Кларе из будущего, но я думаю: «Не мама ли выбрала этот гроб?» Это вполне в ее стиле. Я представляю, как она прогуливается по круглому залу бюро ритуальных услуг и разглядывает гробы, словно это громоздкая антикварная мебель, а затем, указав на один из них, говорит продавцу: «Я возьму этот».

Этот.

На глаза наворачиваются слезы, и я опускаю взгляд. Неожиданно Кристиан выдергивает руку из моей ладони. Но сразу же встает ко мне ближе и обхватывает рукой за талию, поддерживая меня. А затем второй рукой, в этот раз правой, берет мою. И сжимает один раз.

«Может, присядешь?» – ласково спрашивает он.

«Нет», – отвечаю я и смаргиваю слезы.

Мой взгляд падает на Джеффри. Он стоит, сжав кулаки, и смотрит на гроб так, будто пытается его воспламенить. Я обвожу взглядом тех, кто собрался вокруг гроба, но тут же натыкаюсь на жалостливые взгляды и участливые лица. Поэтому вновь утыкаюсь в одну из белых роз. Свет, просачиваясь сквозь кроны деревьев, падает на этот маленький бутон, только начавший раскрывать свои лепестки, отчего они светятся.

А затем на меня накатывает скорбь, волна горя такой силы, что я с трудом подавляю стон, рвущийся из горла. Я чувствую странную отчужденность, словно наблюдаю за всем со стороны. Кто-то подходит к гробу и прочищает горло. Это рыжеволосый мужчина с серьезным выражением в карих глазах. Лишь через секунду я понимаю, что это Стивен. Священник или кто-то в этом роде. И он выразительно смотрит на меня.

«Он хочет знать, готова ли ты», – мысленно говорит мне Кристиан.

«Готова к чему?»

«Чтобы он начал церемонию».

«Да, пожалуйста».

Стивен торжественно кивает.

– Сегодня мы пришли почтить… – начинает он.

И я отключаюсь. Я не прислушиваюсь к тому, что произносит Стивен со своим легким ирландским акцентом. Уверена, он говорит о маме лишь хорошее. Например, о ее остроумии. Или доброте. Или силе. Вот только эти слова не помогут вернуть ее.

Поэтому я сосредотачиваюсь на розе.

И скорбь растет, она расползается внутри меня, словно лед по замерзшему озеру. Скоро они опустят гроб в яму, а затем засыплют его землей. И моя прекрасная, энергичная, милая Мэг уйдет навсегда…

Сердце пропускает удар. Это совсем не похоже на приступы скорби, которые бывали у меня раньше. Да и эти мысли принадлежат не мне. Это не моя скорбь и не мои чувства.

А значит, на похоронах появится Чернокрылый.

Семъйяза.

И вдруг я вновь становлюсь супервосприимчивой. Я чувствую ветерок на обнаженных руках. Слышу, как поют птицы вдали. Ощущаю запах сосны, роз и полевых цветов. Я вглядываюсь в окружающих меня людей с печальными лицами, но нигде не вижу Семъйязу, хотя его чувства грохочут во мне, не оставляя сомнений. Это он. Я уверена. Он наблюдает за нами издалека, и его раздражает, что мы собрались вокруг маминой могилы, чтобы попрощаться с ней. Он думает, что любил ее. И теперь злится, что потерял ее после стольких лет ожидания. Семъйяза ненавидит нас. И если бы его ненависть могла превратиться в солнечный свет, то мы бы сгорели дотла.

– Так, давайте все успокоимся, – просит Билли, обводя взглядом собравшихся вокруг костра обладателей ангельской крови. – В этом нет ничего особенного.

– Ничего особенного? – восклицает женщина напротив. – Она сказала, что на похоронах Мэгги появится Чернокрылый.

– Может, она ошибается? Чернокрылые не могут заходить на кладбища. Там же освященная земля.

– А разве Аспен-Хилл освящали? Это же не традиционное кладбище. По сути, это вообще не кладбище.

– Холм освящен. Там похоронены и другие обладатели ангельской крови, – говорит Уолтер Прескотт.

Кристиан встречается со мной взглядом поверх мерцающих языков пламени.

«Я ничего не выдумала, – мысленно говорю ему я, когда практически все, находящиеся на собрании, начинают спорить. – Он был там».

«Я верю».

– Успокойтесь, пожалуйста. – Билли поднимает руку, и, как ни странно, голоса начинают стихать. От этого на ее лице появляется уверенная улыбка воинственной принцессы. – Мы говорим об одном Чернокрылом, и это Семъйяза, который, вероятно, появится там, чтобы проститься с Мэгги, а не сражаться. И мы все соберемся там. А значит, вполне справимся с этим.

– Мне нужно думать о детях, – возмущается женщина. – И я не стану подвергать их такой опасности.

Билли вздыхает и, уверена, еле сдерживается, чтобы не закатить глаза.

– Так не бери их с собой, Джулия.

– Их может оказаться больше, – громко объявляет кто-то еще. – Это опасно.

– Нас всегда окружает опасность, – разносится над костром властный голос Уолтера Прескотта. – Чернокрылые могут прийти за любым из нас и в любое время. Так что не стоит притворяться, будто это не так.

Мама с пониманием смотрит на него.

– А сколько уже прошло? – спрашивает Джулия. – С тех пор, как ты общалась с Семъйязой?

– Мы уже обсуждали это. До прошлого лета я не видела его пятьдесят лет, – говорит мама.

– Когда он случайно столкнулся с твоей дочерью на пике Стейтик, – добавляет кто-то. – И ты призвала венец, чтобы защититься от него.

– Все верно.

Да, теперь вся община знает о той встрече. Если бы у нас была газета, то мы с мамой попали бы на первую полосу. И от этого меня съедает чувство вины, ведь если бы не мое предназначение, я не летала бы над горами в тот день, выискивая пожар, и мы сейчас не участвовали бы в этом неприятном разговоре о падших ангелах и о безопасных местах.

– Ты говорила, что он не должен объявиться в ближайшее время, – не отстает Джулия. – Что он ранен.