Свидание - Луиза Дженсен

– В тот вечер что-то произошло?

Хантер прожигает меня взглядом, и я стараюсь подавить закипающий внутри нервный смешок. Мне самой хочется узнать, что произошло в ту ночь, но я не могу посвятить его в подробности. Надо сначала разложить в голове все по полочкам. Пересказываю ему, как мы собирались, смеялись, танцевали.

– Домой я вернулась одна.

– Вы поссорились?

– Нет! – почти выкрикиваю я.

Когда мне задает вопросы страж порядка, вина клещом впивается в голову, даже если я не сделала ничего дурного. Слышу голос миссис Тернер, моей директрисы: «Нехорошо бить одноклассников». Помню ярость, горячую и злую, мои сжатые кулаки. Детей, которые выкрикивают: «Дочь убийцы!»

Яблочко от яблони…

– С того вечера вы с ней не говорили?

– Нет, но она прислала сообщения Бену и Джулс.

– А вам – нет?

– Я потеряла телефон.

Хватаюсь за правду как за спасательный плот. Филин и Киска в зеленом челне… Поскрипывание ручки. Моя кожа зудит. Мат у подножья спиральной горки колет босые ноги. Вопросам нет конца. Я отвечаю кратко и неопределенно. Пытаюсь собрать воедино обрывки воспоминаний, которые совсем рядом и все-таки ускользают. Я беспокоюсь не только за Крисси, и за себя тоже, и от этого стыдно. Может быть, полиция сама за тобой придет.

– Она часто уезжает, не предупредив?

– Случается, обычно с мужчиной.

– У нее много мужчин? – спрашивает Хантер осуждающе.

– Я не это имела в виду.

Что ни скажу, все не так.

– Ничего страшного, – мягко произносит Уиллис. – Мы просто за нее беспокоимся. Вы, наверно, тоже.

– Я не думала, не знала… Она же вывешивала посты в «Фейсбуке»… Нет, с ней все в порядке.

Прижимаю основания ладоней к глазам, чтобы остановить подступающие слезы. Я эгоистка, думала только о себе.

– Расскажите мне о Крисси. Так ведь она себя называет? Вы давно знакомы?

Констебль Хантер молчит, пока я отвечаю на спокойные вопросы его напарницы. Нет, знакомы недавно. Да, она предложила пожить у нее, когда мы с Мэттом разошлись. Нет, ее родных не видела. Родители у нее умерли.

Умалчиваю, что это последнее обстоятельство и стало причиной нашего сближения. Мы обе пережили утрату, одиночество.

– У Крисси в данный момент кто-то есть?

– Нет, ничего серьезного. Правда, в последнее время она часто ходила на свидания, поэтому я думаю, что появился кто-то новый, но кто – не знаю. Крисси сказала Бену, что она у мужчины. После развода она боится серьезных отношений, говорит, что приведет мужчину домой, только если это «тот единственный».

– У нее, кроме вас, есть друзья?

– Джулс, наша соседка. – Вспоминаю недовольное выражение ее лица, стоило мне включить Крисси в наши планы. – Они вместе работают, и мы все трое общаемся. Я знакома с Джулс много лет. И еще девчонки в магазине. И спортзал. Крисси дважды в неделю ходит на зумбу.

Пытаюсь вспомнить еще кого-нибудь, но в основном мы проводим вечера дома, жуем пиццу, смотрим телик. Когда она уходит, я не всегда спрашиваю куда, и она не всегда потом рассказывает.

Если разобраться, просто кошмар – как мало я ее знаю, хотя называю близкой подругой. С другой стороны, я, оказывается, и себя знаю плохо. Пробую ответы на языке, прежде чем произнести вслух. Взвешиваю, насколько честно и правдоподобно они звучат. Насколько я сама кажусь честной и убедительной. Констебль Хантер спрашивает, не хочу ли я рассказать еще что-то, прежде чем они начнут обыск, и я в который раз жалею, что не могу читать эмоции по лицу. Молчу, раздумывая. Я могла бы рассказать им все: про свидание вслепую, травму головы, в больнице это подтвердили бы. Они спросят, почему я до сих пор молчала, и придется объяснять про папу, предыдущий опыт общения с полицией, вся печальная история выплывет наружу. Было бы почти облегчением рассказать о записках, скрытых угрозах, о том, что за мной следят. Однако нельзя поведать часть и утаить остальное. Кровь на капоте, обвинения. Темной ночью творятся темные дела. Мелькает мысль, что я что-то сделала с Крисси, я отметаю ее, прежде чем она успевает оформиться. Кроме того, Крисси отправила сообщения Бену и Джулс, писала в «Фейсбук». Она в порядке. Да, конечно, в порядке.

– Эли! – произносит констебль Уиллис, переглядываясь с Хантером.

– Простите, больше ничем не могу помочь. Что теперь?

– Через минуту начнем обыск. В зависимости от результата наши сотрудники проверят ее окружение, места, где она часто бывает, поговорят с ее знакомыми, копнут прошлое.

– Посмотрите, кому она звонила, отправьте запрос в банк. Она же наверняка за что-нибудь расплачивалась.

– Может быть, позже, – произносит Хантер. – Это в кино мы щелкаем пальцами, и в нашем распоряжении неограниченные средства, чтобы проверять все вдоль и поперек. Расследование только начинается. Мы беспокоимся о душевном состоянии Крисси, но будем действовать не торопясь.

Они встают одновременно, словно марионетки, подвешенные ниточками к крестовине. Бренуэлл крутится у их ног.

– Можете закрыть его в саду, чтобы не мешался, – не глядя, приказывает Хантер.

– Отведу к соседям, – бормочу я в ответ.

Несколько минут спустя, когда я возвращаюсь, всучив Бренуэлла недоумевающему Джеймсу, обыск на втором этаже идет полным ходом. Как в кино или ночном кошмаре. Синие резиновые перчатки… Все гораздо серьезнее, чем я себе воображала. Не просто беглый осмотр. Проверяют в шкафу, под кроватями – в местах, которые любят чудовища, хотя мне известно, что монстры не обязательно прячутся в темноте. Я пристраиваюсь на диване, чувствуя себя неловко и неудобно в собственном доме. Живот крутит. Где Крисси? Закрываю лицо ладонями и стараюсь мысленно вернуться в ту ночь. Смех, танец… Вижу, как я ее отталкиваю, слышу собственный визгливый голос. По жилам бежит тоска. На месте воспоминаний зияют черные дыры. Огромный провал там, где должна быть правда. Набираю сообщение Бену.

Бен прав. Папа не имеет никакого отношения к Крисси. Если я расскажу полиции, что я из семьи преступника, их поведение изменится. Я столько раз обжигалась. Улыбки становятся натянутыми, спины выпрямляются, и меня сразу начинают осуждать.

Яблочко от яблони…

Нет, он не был плохим насквозь, он совершил одну-единственную ужасную ошибку. И я тоже?

– Миссис Тейлор!

Возвращаюсь к реальности. Встаю и иду, размышляя, хорошо ли, что меня назвали по фамилии.