Маленькое кафе в Копенгагене - Джули Кэплин

– Идем, старина. – К нему шагнул Бен. Он помог Конраду встать на ноги – непростое дело, учитывая, что Конрад упился в лоскуты.

Подскочив, управляющий вытащил из карманов его кардигана две нераспечатанные бутылки.

– Упс. – Конрад хихикнул и, привалившись к Бену, попытался сфокусировать взгляд.

Я боялась поднять глаза на взбешенного управляющего, изучавшего этикетки на спасенных бутылках. Недовольно кривясь, он торопливо распихал их по соответствующим полкам, будто хотел как можно скорее укрыть их от Конрада.

– Ты иди разбираться с оплатой, а я вытащу его наружу, – сказал Бен, выталкивая Конрада наверх.

Вытащив из сумки кошелек, я следом за сердитым управляющим засеменила к кассе.

Из витрины кафе на мостовую падал теплый золотистый свет – маячок, радушно зовущий зайти. Едва переступив порог «Варме», я почувствовала, что меня наконец отпустило. После злоключений прошлого вечера я была слишком взвинчена, чтобы нормально выспаться. Волшебница Ева, будто знала заранее, встретила меня с кружкой дымящегося кофе и горячим канельснеле. Расставив все на столе, она усадила меня и села сама.

– Бурная ночь? – спросила она.

– Как вы догадались?

Она только улыбнулась и кивком показала, чтобы я пила кофе.

Не успела я сделать первый глоток, как открылась дверь, и от изумления у меня отвалилась челюсть. Последний, кого я ожидала здесь увидеть в такое раннее время, был Конрад. А судя по тому, как решительно бок о бок с ним встал Дэвид, его взяли в качестве подкрепления. У меня упало сердце: это кафе по утрам было моим личным маленьким раем, где я начинала день наедине с Евой, моим кофе и булочкой – и только потом встречалась с группой. Здесь я была Кейти.

Мужчины сели к нашему столу.

Конрад опасливо улыбался мне, нервно подергивая и поглаживая рукав кофты.

– Доброе утро, Кейт, – прохрипел он.

Доброе. А по голосу понятно, что похмелье у него чудовищное.

Внезапно я поняла, что Ева заняла место рядом со мной, как миротворец из ООН.

Я тянула время, уткнувшись в кружку и радуясь, что кофеин мало-помалу начинает действовать. Тем временем я пыталась найти хоть какие-то слова.

– Кейт, мне ужасно жаль. Я идиот.

Остолбенев, я пыталась осмыслить это, как мне показалось, шутовское и непохожее на раскаяние извинение Конрада. Идиот – нет, я бы употребила другое слово… но не успела я открыть рот, как Дэвид, нахмурившись, непочтительно ткнул его в бок.

Конрад – бочком-бочком – отодвинулся, словно хотел бы убежать.

– Не знаю, что на меня нашло. – Он пожал плечами. Сама невинность! Он ни при чем, несчастная жертва непонятной неконтролируемой тяги.

– Конрад! – В негромком голосе Дэвида звучало предупреждение, и мы, все четверо, замолчали.

Я бросила многозначительный взгляд на карманы Конрада и была приятно удивлена, что ему хватило совести хотя бы на то, чтобы выглядеть пристыженным. Откровенно говоря, я подозревала, что Конрад может быть проблемой, но почему-то решила, что он достаточно меня уважает, чтобы вести себя прилично. Ладно хоть сам не пострадал.

– Итак, что случилось? – Можно было гордиться тем, что мне удалось говорить спокойно, не повышая голоса.

– Я пошел размять ноги. Дверь была открыта. Я решил посмотреть, что там. – Он говорил, глядя в окно, и продолжал теребить рукав.

– И парочка бутылок сама прыгнула в карманы? – Я больно прикусила губу, чтобы не выдать раздражения и, главное, не разреветься.

– Ну, будет, будет тебе, Кейт. Все было не так. – Он снова отвел бегающие глаза. – Я бегло осмотрел погребок, и тут дверь захлопнулась. Я оказался заперт. Не мог выйти. Ну что делать человеку в такой ситуации? – Он сконфуженно развел руками, словно приглашая согласиться с тем, что он поступил единственно возможным в этой ситуации образом, попытавшись осушить все запасы в погребе. – Там оказались прелестные вина, – на сей раз он обращался к Еве, как бы прося о снисхождении: этакий милый шалунишка. Я заметила, что у Дэвида ходят желваки по скулам. Скрестив руки, он выслушивал откровения Конрада, не скрывая неодобрения.

– Знаю, я оплатила счет. – Я попыталась поймать взгляд Конрада, но он молча исследовал какое-то невидимое пятнышко на столе. Больше сдерживаться я не могла, обида и раздражение взяли верх, и я взорвалась: – Ну как же так, Конрад? Почему? Вот чего я не понимаю. К твоим услугам в этой поездке было все, чего ни пожелаешь.

Конрад сглотнул, дернув кадыком, но Дэвид снова пихнул его в бок и на этот раз добавил громким шепотом:

– Скажи им правду.

Конрад как-то весь сморщился, искоса глянул на Дэвида и испустил долгий протяжный вздох. И в один миг, будто из него вынули какой-то стержень, он осел, добродушная фамильярность испарилась, на лбу обозначились глубокие морщины.

– Я в дерьме. В полном дерьме. Из журнала меня уволили три месяца назад. Я теперь работаю на них как внештатный корреспондент. Такие поездки, как эта, – просто дар божий. Можно есть, пить и ни о чем не волноваться. Я увидел вина и… наверное, повел себя как белка, запасающая орехи, – понимаете, этот страх за завтрашний день, он хватает тебя за горло, и наступает паника. Самая настоящая, слепая паника. Я схватил две бутылки. Даже не раздумывая. Припрятал на потом. А потом кто-то захлопнул дверь.

Он уронил голову на руки.

– Мне предстоит переезд в Эктон, в паршивую обшарпанную квартирку. Другого жилья мне не потянуть. – У него прервалось дыхание. – Последняя жена меня до нитки обобрала. Отсудила дом. Если только об этом узнают… я стану общим посмешищем. Конрад Флетчер – непревзойденный авторитет в области интерьеров, законодатель изящного вкуса, гуру дизайна – не может себе позволить даже мебель из ИКЕА. – Он страдальчески поморщился. – Найти работу фрилансеру сейчас трудно. Единственное, что мне остается, – это пенсия, а это… Если перестану работать, жить будет не на что. – В его голосе звучала боль, приправленная страхом. – У меня ничего нет. Прости, Кейт. А деньги за вино я верну. – Он замолчал, провел пальцем по лежащему на столе счету, не решаясь даже посмотреть на него, не то что взять в руки. – …Как-нибудь.

Услышав это последнее слово, произнесенное дрогнувшим голосом, я почувствовала себя полной свиньей, хулиганом на детской площадке, который нападает на тех, кто слабее.

– Ох, Конрад, – только и сказала я. Мне было жаль его до слез. Сейчас он был похож на шарик, из которого выпустили весь воздух. Никакого сравнения с тем лощеным и изысканным щеголем, который, окруженный толпой почитателей, что ни день обедал в самых шикарных заведениях города, чьи меткие, а порой убийственные критические замечания годами вселяли в дизайнеров ужас.

– Это крах. Карточный домик.

– Не перегибай палку с театральными эффектами. – Спокойный голос Дэвида немного разрядил обстановку.