Привычное проклятие - Ольга Голотвина

Камышинка с недоумением наблюдала за его художествами. Вдруг вскочила, засмеялась, захлопала в ладоши:

— Гхурух! Какой же ты умница! Ну конечно, Гхурух!

* * *

Сильнее всего задело и унизило Науфину то, с какой готовностью, не размышляя, рабыня переметнулась на сторону внучки. Слуги всегда знают, кто истинный глава семьи.

Значит, ее время действительно кончилось. Значит, поездка в Джангаш — почетная ссылка… Что ж, не пропадут «Заморские пряности» без Науфины, вон какая зубастая молодежь подросла!

А только не дождется эта самая молодежь, чтобы Науфина превратилась в домашнюю утварь! «А вот это, в кресле, — наша бабулечка-лапулечка. Видите, она вяжет рукавичку. Она у нас целыми днями вяжет… Бабулечка, поздоровайся с гостем… А теперь сиди-сиди, бабулечка, мы не будем тебя беспокоить…»

Как бы не так! У Науфины впереди большая любовь и собственное королевство. Пусть крошечное, размером с маленький домишко, зато свое!

Вот только рабыня, демон ее дери, караулит, как цепная псина…

Науфина уже успела предложить ей деньги, припугнуть гневом наррабанских богов и воззвать к памяти о добром старом времени, когда госпожа и ее верная служанка жили душа в душу. Что теперь? Изобразить припадок, поднять шум, заставить вынести себя, несчастную, на свежий воздух, заморочить всем головы и улизнуть к Фержену? Не очень-то надежная задумка, но попытаться можно. Главное — чтоб поверила Тайхара…

Не успела госпожа произнести про себя это имя, как комнату сотряс крик…

Нет, «крик» — это скромно сказано! Вопль, который сорвался с побелевших губ наррабанки, воздушной волной ударил по бревенчатым стенам, заставил забить копытами лошадей в конюшне и вогнал в панику Недотепку. Прочие обитатели постоялого двора кинулись наверх — спасать того, кто так пронзительно орет.

Их ожидало странное зрелище. Костлявая долговязая наррабанка, серая от ужаса, указывала дрожащей рукой на окно и продолжала издавать вопль за воплем.

Протолкавшийся к ней Зарлек схватил ошалевшую служанку за плечи, встряхнул, хлестнул ладонью по лицу. Это привело женщину в чувство, безумные крики сменились всхлипываниями. Рядом возникла Ауриви, сунула Тайхаре кружку и строго прикрикнула:

— Пей!

Пока служанка давилась вином, пленница оценивала обстановку. Науфина понимала в происходящем не больше, чем те, кто сбежался на шум, но на всякий случай прикидывала: не воспользоваться ли ситуацией? Увы, не выйдет, столько народу в коридоре!

Тайхара пришла в себя и на дикой смеси из наррабанских и силуранских слов сообщила, что в окно только что заглянул бог смерти Гхурух. Огромные глаза, чудовищная пасть, беспощадные щупальца…

Народ с облегчением загомонил. Дагерта начала уговаривать господ постояльцев разойтись и спокойно заканчивать ужин. Ауриви с нервным смехом объяснила трясущейся дурехе-рабыне, что здесь ей не Наррабан. В Силуране заморские боги не хозяйничают.

Тайхара еще бормотала что-то, окончательно перейдя на родной язык, но Ауриви приказала ей замолчать и извинилась перед Кринашем за поведение своей служанки, которой что-то померещилось за окном.

Вскоре Науфина вновь осталась один на один с наррабанкой. Та всхлипывала и время от времени бросала робкие взгляды на окно.

Науфина поймала себя на том, что ее тоже тянет покоситься на окно. Вдруг на фоне темного предгрозового неба маячит похожая на спрута фигура!

— Запри ставни, — хмуро приказала госпожа.

— Что ему ставни! — возразила рабыня. — От него не запрешься!

— Пошел он в болото, твой Гхурух! Дует из окна, дождь начинается.

Служанка шагнула к окну — и снова заорала. На этот раз не только лошади в конюшне задергали ушами — рыбы заметались в речных омутах! Науфина вскочила, зажата ладонями уши. С полки упал и разбился кувшин.

Тем не менее выступление Тайхары на этот раз собрало меньше зрителей. Примчались, конечно, Ауриви и Зарлек. Прибежали Кринаш и Дагерта. Появился Верзила с поленом в руке. Проскользнул меж ногами взрослых маленький Нурнаш. Позади всех маячила Недотепка, чье любопытство на этот раз оказалось сильнее страха.

А вот капитан, на чьем корабле прибыл сюда Зарлек, остался со своими матросами внизу. Они пустили по кругу только что распечатанный кувшин вина и начали увлекательную беседу о чужеземных суевериях.

(Кстати, не явился на шум и Молчун. Тому была серьезная причина: он сидел на краю крыши и, морщась от мелкого дождя, сматывал веревку. На конце веревки раскачивался мешочек, украшенный клыкастой рожей — самой страшной, какую может намалевать скромный уголек из печки. Впечатление довершали пришитые к мешочку куски веревки.)

На сей раз толпа рассосалась быстро. Кринаш, уходя, попросил Зарлека унять горластую рабыню, пока она не докричалась через море до родного Наррабана.

— Дорогая, — изо всех сил сдерживаясь, сказал жене Зарлек, — вот ты этим и займись. А я проверю, стоит охрана возле товаров или эти бездельники попрятались от дождя.

— Но я думала, что твердая мужская рука…

— Милая, разве будет лучше, если эта твердая мужская рука придушит твою любимую служанку?..

Когда посторонние разошлись, Ауриви захлопнула ставни, обернулась к Тайхаре — и поняла, что так будет только хуже. Остекленевший взгляд наррабанки явно пронзал ставни и прозревал за ними ужасное видение.

— Ладно, глупая, ступай прочь. Поужинай и ложись спать. Я сама посижу с бабулечкой.

Тайхара не успела отойти далеко по коридору, когда-то чья-то лапа, возникнув сзади, зажала ей рот. А вторая лапа, обняв, прижала обе руки женщины к бокам.

Казалось бы, паникерша, взбаламутившая постоялый двор из-за мелькнувшего в окне видения, сейчас забьется в отчаянных попытках вернуть себе свободу. Ничего подобного! Наррабанка лишь потрепыхалась Для приличия. Она знала, что из мужских объятий нельзя вырываться слишком резко — а не то, чего Доброго, и впрямь вырвешься!

Неизвестный приподнял женщину — ах, какой сильный, негодяй! — и поволок по коридору. Пожалуй, именно это и нужно было Тайхаре после ужасных переживаний…

А ведь зря говорят про силуранцев, что они холодные и вялые! Вон какой темпераментный злодей попался! Тащит бедняжку Тайхару, словно тигр — газель! Кстати, а куда тащит? Ага, в темный чулан… что ж, разумно. Несчастная жертва не сможет никого позвать на помощь… даже если бы ей и захотелось кричать…

Веревками-то он зачем ее опутывает? Неужели не ясно, что женщина почти в обмороке и не сможет дать насильнику достойный отпор?..

Лишь очутившись на полу со связанными руками, Тайхара поняла, как жестоко ошиблась она в намерениях этого подонка.

Дверь отворилась, выпустив мужчину. Хлопнула — и тут же приоткрылась вновь. С порога донесся девичий голосок:

— Ты извини, что пришлось с тобой так… Полежи немножко, тебя выпустят. Ничего не бойся, крыс тут нет.