Топографический кретин - Ян Ледер

когда пить стало уже некуда — да и не на что, если честно, — и когда из поля зрения надолго исчезли Ноги — может, смена кончилась? — Яков решил положить конец спору и выложил на уставленный пустой посудой стол практически несокрушимый аргумент:

— А это откуда? — и поковырял пальцем дырочку диаметром в девять миллиметров, украшавшую одну из деревянных колонн бара-кабаре.

Историю происхождения отверстия знали в «Изумрудной лампаде» все, включая даже редких незавсегдатаев. Кто-то из посетителей — то ли из-за несчастной любви, то ли после мимолётного взгляда в счёт за выпитое — пальнул тут недавно из макарова. Попал, слава богу, в бревно.

Времена, понятное дело, стояли смутные, в городе одного за другим валили авторитетов — то вместе с джипом, а заодно и с частью фасада дома культуры, то снайперской пулей на выходе из казино, а то и вовсе отравленным шприцем под водой во время прогулки с аквалангом, — но тутошним завсегдатаям, рабам Терпсихоры и повелителям Меркурия, волыны вроде по статусу не положены, пусть даже и в условиях необъявленной войны.

И в целом, надо отдать им должное, рабы с повелителями разборок между собой не чинили — ни с применением стрелкового оружия, ни без, — а всё больше, как пристало интеллигентам, мирно выпивали на одолженное друг у друга да рубились в нарды. Время от времени кто-то, естественно, проигрывал, и Яков, как человек в нардах несведущий и оттого за игрой следивший не очень внимательно, заметил одну закономерность: когда работала Анька, победителями всегда оказывались одни и те же люди. Видимо, геи. Потому что нельзя представить себе ни одного традиционно ориентированного сексуалиста, который может сосредоточиться на чём-то другом, когда рядом дефилируют Ноги.

Они были совершенно неподражаемы, абсолютно непостижимы и галактически недостижимы. Как-то, прямо на глазах у сочувствующей публики, Анька с видимым удовольствием и гулким оттягом зарядила мельхиоровым подносом по башке протянувшему к Ногам руки Дане Тóлстому, очень статусному завсегдатаю, род занятий которого всегда для всех оставался загадкой.

Яков понимал, что харизмой ему с Даней не тягаться, а потому пойти по его стезе не пытался, довольствуясь, как и подавляющее большинство остальных, уделом зрителя и утихомиривая харизму мыслью о скором возвращении домой, где можно будет оторваться. Не с Анькой, конечно, а с женой Надей, но Анька что, одни ноги и больше ничего, а жена не только красивая, но еще и любимая, да-да! И не просто любимая, а с самого детства — с тех ещё давних пор, когда приезжала к своему двоюродному брату Гоше, который, по стечению обстоятельств, был лучшим другом Якова-Фрэна…

В тот вечер он как раз ехал к жене Наде. Возвращался с работы, где праздновал день рождения коллеги Славика, но пил только сок из картонных литров, потому что недавно совершил, наконец, важное восхождение по социальной лестнице — перешёл из автолюбителей в автовладельцы.

Это случилось в замечательно солнечную субботу, когда барахолка Зеленый Угол, самая большая на всю страну, если верить знатокам, особенно соблазнительно подмигивает фарами, стёклами и зеркалами тысяч подержанных иномарок, тщательно выскобленных хозяевами по случаю базарного дня.

Яков бродил по рядам с видом бывалого маркетолога, испытывающего к происходящему сугубо теоретический интерес: опытные друзья подсказали, что вести себя надо максимально отрешённо, чтобы не приняли за лоха и не попытались развести.

Руки в карманах джинсов; курить и жестикулировать только правой; локоть левой не отрывать от корпуса ни при каких обстоятельствах: под ним, упакованное в целлофан и запертое под молнию внутреннего кармана, дожидается своего часа целое состояние, которое Якову с Надей удалось скопить за последние месяцы, — девять сотен американских долларов. Их, кстати, нужно исключительно небрежно называть баксами или гринами, иначе примут за лоха и попытаются развести.

И ни в коем случае не восхищаться — ни брутально-синим хищником «субару импреза», ни двухцветно-ленивым бегемотом «хонда ледженд», ни даже этой приземистой «тойотой супра», что высокомерно распластала облагороженный аэрографией спойлер над обессилевшей травой, хранящей причудливые рельефы разнопрофильных протекторов. Проявишь нездоровый интерес — тут же примут за лоха и попытаются развести.

Пятидверный ниссан цвета пожарной охраны не мог привлечь внимание породистым экстерьером по причине его отсутствия, но компенсировал этот недостаток гофрированной картонкой на лобовом стекле. Письмена, выведенные на ней жирным чёрным фломастером, непосвящённому показались бы чахоточным бредом: «1984 г.в. б/пр. по СНГ, карб. 1,4 куб. твинкам, перед. вед, с/салон, велюр». И — самое главное: «$950, торг ум».

Яков непосвящённым не был, поэтому понял, что на такси домой возвращаться не придётся.

Двое небритых в вязаных шапочках цвета ниссана оказались хваткими, но неожиданно сговорчивыми — цену сбили сразу, и уже через час Яков поёрзал, устраиваясь в велюрном суперсалоне, подёргал рычаг коробки передач, подстроил зеркала на электроприводе, опустил кнопочкой боковое стекло, закурил, отрегулировал руль по высоте и повернул ключ в замке зажигания.

— Тс-тс-тсыкрр-р, — послушно сказало что-то под ногами.

Яков ещё раз осмотрел зеркала, плавно отпустил ручник и сцепление и тронулся — сам! за рулём! своей! собственной! машины!

Всё воскресенье он провёл на парковке, до красноты натирая модными полиролями и без того красное авто, а в понедельник был первым в очереди в райотдел автоинспекции.

— Документы на транспортное средство, пожалуйста, — девушка в окошке ничем, кроме формы, гаишницу не напоминала.

— Пожалуйста, — он с готовностью протянул зелёную бумажку, которую уже давно мусолил в кулаке.

— Что это? Квитанция на перевозку микрогрузовика «ниссан атлас» из порта Ниигата в порт Находка… Спасибо, это вы можете оставить себе, — младший сержант лучезарно улыбнулась. — Будьте добры, техпаспорт или справку о растаможке.

Больше никаких документов в машине не было; Яков облазил её всю, даже в пространство под запасным колесом заглянул, но там обнаружился только домкрат — в смазке и с маркировкой: АЗЛК.

— Ничего-ничего, у меня есть их телефон, — сказал он.

— Ну-ну, — отозвалась Надя.

И оказалась права. Снявший трубку мужчина заявил, что ничем помочь не может и что кафедра педиатрии подержанными автомобилями не торгует, не нужно устраивать проверок, очень напоминающих провокации доперестроечных времён, после чего сердито отрубился. Развели, как лоха, понял Яков и отдал телефон жене.

Месяц ушёл на поиски полезных знакомых, ещё пара недель — на оформление бумаг задним числом, и всё это время ежедневно, как больного родственника, Яков навещал своего пятидверного любимца. Садился за руль, закуривал, заводил и, если машин было немного, совершал по стоянке кружок-другой, оправдываясь перед собой тем, что автомобиль не должен стоять без движения, а то у него внутри сразу всё рассохнется и заржавеет.

А когда наконец стало можно, первым делом