Прорыв из Сталинграда - Лео Кесслер

Сразу несколько Т-34 оказались подбиты. У некоторых соскочили гусеницы. Вражеские танки встали, объятые пламенем. Атака мгновенно захлебнулась.

Казалось, это настолько застало русских врасплох, что они растерялись и просто не знали, что им делать. Но затем кто-то прокричал приказ, и русские пехотинцы, развернувшись, с громким криком «ура!» бросились в атаку на бойцов фон Доденбурга.

Эсэсовцы встретили их ураганным огнем. Промахнуться на такой короткой дистанции было просто невозможно. Ряды иванов сразу расстроились. Убитые и раненые пехотинцы, словно подкошенные, валились на снег. Но вслед за одной шеренгой русских тут же появлялась другая, и атака продолжалась. Весь снег рядом с немецкими пулеметчиками был усеян пустыми гильзами, а они продолжали непрерывно стрелять по русским, выкашивая людей ряд за рядом.

Наконец, враги дрогнули и побежали, бросая оружие. Заметивший это фон Доденбург закричал:

— Прекратить огонь! Беречь патроны!

Непрерывный стук пулеметов прекратился. Еще некоторое время слышались одиночные выстрелы, но затем стихли и они. Над полем боя воцарилась тишина, которую нарушали лишь стоны раненых и потрескивание пламени вокруг горящих танков.

Глядя на снег, который был весь усеян фигурками раненых и убитых иванов, бойцы фон Доденбурга наконец осознали, что сделали. Они сумели остановить казавшееся неудержимым наступление, которое должно было смести их всех.

Фон Доденбург вместе со всеми смотрел на поле боя, чувствуя чудовищную усталость. Казалось, вся энергия вытекла по каплям из его тела. Он понимал, что нельзя стоять так, без движения, что надо что-то делать, надо двигаться, иначе русские снова попытаются напасть на них; но Куно ничего не мог с собой поделать. Он был совершенно без сил.

Внезапно эту тягостную тишину нарушил грубый голос Шульце, который рявкнул, обращаясь к своему старому приятелю:

— Пошли, Матц, посмотрим, нет ли в карманах у русских огненной водички. Я знаю, что они всегда таскают ее с собой.

Два ветерана «Вотана» подбежали к убитым русским и стали выворачивать их карманы в поисках водки.

Фон Доденбург направился к Стервятнику, который стоял на башне своего потрепанного «Тигра», хмуро оглядывая поле боя.

Фон Доденбург прекрасно помнил о том, что случилось с несчастными «фронтовыми подстилками» по вине штандартенфюрера Гейера, которых тот бросил на произвол судьбы, и с трудом сдерживал клокотавшую внутри него ярость. Но молодой офицер знал, что сейчас не время разбираться с этим. Он просто вскинул руку к фуражке и официально доложил Стервятнику о своем прибытии. Командир батальона не смог скрыть своего облегчения:

— Слава богу, фон Доденбург, что вы прибыли сюда как раз вовремя. Положение, как видите, дерьмовое. Танки надо вытащить из реки — так или иначе. Вы и ваши люди должны помочь сделать это. Времени у нас в обрез, как вы понимаете.

Час спустя все «Тигры» удалось достать из Карповки. Насквозь промокшие, бойцы «Вотана» устремились вперед. Во главе колонны ехал сам фон Доденбург. Он отлично понимал, что необходимо во что бы то ни стало найти какое-то укрытие до наступления темноты, чтобы обсушиться и обогреться. Ведь впереди их ждало столкновение с наступавшими русскими частями. А перед тем, как бросать бойцов в атаку, их следовало согреть и накормить.

Позади себя эсэсовцы оставили раненых и умирающих русских. И неповрежденный командный танк, по рации которого лихорадочно передавались в штаб данные о движении колонны «Вотана».

— Вот и линия фронта! — объявил фон Доденбург. Головной бронетранспортер, в котором он ехал, затормозил и встал.

— Я и так прекрасно знаю, что это линия фронта, — пробормотал обершарфюрер Шульце. Его язык немного заплетался после выпитой водки, которую ему вместе с Матцем удалось обнаружить в карманах убитых русских солдат. — Я до хрена этого насмотрелся.

— Даже слишком до хрена, — поддержал его Матц и швырнул пустую бутылку прямо в снег.

Фон Доденбург пропустил их реплики мимо ушей. Все последние полчаса он гнал вперед, надеясь добраться до деревни, которая располагалась сейчас прямо перед ним, чтобы разместиться там на ночлег. А теперь, когда он добрался до нее, выяснилось, что в каких-то четырехстах метрах от нее проходит линия фронта. Это могло в корне изменить все их планы.

— А где же тут наши войска? Где героические немецкие солдаты? — процедил сквозь зубы Матц.

— Здесь, — неожиданно откликнулся слабый голос откуда-то снизу.

Фон Доденбург, Матц и Шульце резко повернулись.

— Еще пара секунд — и мы бы поджарили вам задницу. Мы решили, что вы — русские.

Из щели, вырытой у обочины дороги и почти незаметной, вылез мужчина карликового роста. Его голова была обмотана женским шерстяным шарфом. На плечах мужчины красовались лейтенантские погоны. Он неприязненно посмотрел на эсэсовцев сквозь толстые стекла очков, сжимая в своих миниатюрных ручках карабин с насадкой гранатомета.

— Нам никто не сказал, что сюда, на выручку к нам, пожалуют господа-эсэсовцы, — с усмешкой проговорил он.

— Хорош наезжать, господин лейтенант, — бросил Шульце. — Мы служим в одной и той же немецкой армии, знаете ли. Друзья, знаете ли.

Фон Доденбург уставился на крошечного офицера в грязной потертой шинели, которая доставала ему до самых щиколоток. Этот лейтенант совсем не был похож на тех здоровенных голубоглазых гигантов-блондинов, красовавшихся на ярких плакатах, рассказывающих о наборе в германскую армию, которые можно было увидеть повсюду на территории Рейха. Он походил на обычного клерка, который провел всю свою жизнь, зарывшись в бумаги.

— У меня за всю жизнь не было ни одного друга, — желчно произнес крохотный лейтенант. — Вот почему я и оказался в конце концов в этом дерьмовом месте.

Фон Доденбург подумал, что пришло время ему самому вступить в разговор. Растянувшаяся по дороге колонна бронетехники «Вотана» находилась в опасности — стоило только артиллерийским наблюдателям русских засечь их, и на их головы тут же обрушится лавина снарядов.

Куно достал из кармана серебряную фляжку и протянул ее низкорослому лейтенанту:

— Держи, лейтенант. Это должно хотя бы чуть-чуть развеселить тебя.

— Меня теперь уже ничего не развеселит, — мрачно пробормотал лейтенант и, не выказывая никакого удивления, принял фляжку с коньяком из рук майора-эсэсовца. Такое впечатление, что этого человека уже не могло удивить ничего — на всем белом свете.

— Как ведут себя русские? — спросил фон Доденбург. — Агрессивно?

Лейтенант покачал головой:

— Нет — если мы, конечно, не тревожим их. Но они явно готовятся к последнему решительному наступлению. Ночью к ним постоянно подвозят боеприпасы и оружие. И слышно, как они, пьяные, горланят песни в траншеях. А всем известно, что им всегда щедро выдают водку перед тем, как бросить в наступление.