Падальщик - Ник Гали

От досады Мила надула щеки, от чего стала еще красивее, сложила руки на груди и, опустив голову, сделала несколько шагов сначала в одну, потом в другую сторону перед очередью. Затем остановилась и злыми глазами посмотрела на тележки, переполненные чемоданами, рюкзаками, коробками… И как всего за один день в Бангкоке этот идиот умудрился накупить столько барахла!? Вот что бывает, если соглашаешься провести отпуск с первым встречным…

Мила нахмурилась и стукнула колесо тележки носком сапожка.

В ту ночь, десять дней назад, в клубе Гая, она так хорошенько не смогла рассмотреть своего будущего — она уже не знала, как его теперь назвать — компаньона? — а его подергивания приняла за реакцию на ритмичную музыку. Когда же Гай при ней принялся тискать эту жуткую и подлую Эстер, она немедленно согласилась на предложение незнакомца поехать вместе с ним в Таиланд. Согласилась она, конечно, не всерьез, тут же забыла. Но Гай не позвонил ни на следующий день, ни потом… И все случилось, причем быстро. Она была одна, она была злая, она выпила бутылку вина. И тут снова позвонил этот сумасшедший, сказав, что места на самолете еще есть. Не все ли равно? Не соображая, что делает, Мила покидала в чемодан вещи и через час была в аэропорту.

Она сжала кулачки.

Уууу!

Общение с председателем студенческого совета престижной бизнес-школы уже в самолете превратилось для нее в муку — жмот, экономящий на всем, но при этом беспрестанно говорящий о политике и великих планах, — что могло быть ужаснее? И все это сопровождалось его подергиваниями…

Как о мужчине ей было противно даже думать о нем. Он пытался устроить в день прилета романтический вечер, произвести на нее впечатление, рассказывая истории, о том, как важен его отчим для какого-то проекта в египтологии и для создания какой-то там машины. Она слушала в пол-уха. Что ей его отчим! В первую же ночь она определила его спать в гостиную на диван, — слава богу, хоть номер оказался двухкомнатный. Еще бы пригодился второй туалет — у председателя школьного совета от экзотических фруктов было постоянное расстройство желудка. Поняв, что у него с ней ничего не выйдет, рыжий стал по целым Дням где-то пропадать. Его отсутствие Милу вполне устроило — Уже на второй день она завела на пляже несколько перспективных знакомств (итальянец с яхты был, кстати, вполне ничего). Мила уже было начинала получать от отдыха удовольствие, как вдруг на четвертый день председатель заявил ей, что выиграл какой-то конкурс в своей школе и поэтому им обоим надо срочно лететь обратно в Англию!

Больной! Она до боли прикусила губу.

Сначала Мила закатила скандал, наотрез отказалась ехать р, потребовала, чтобы Звеллингер (так звали американца) оплатил ей отдых одной. Урод отказался, сославшись на то, что уж предупредил гостиницу об отъезде и что гостиница уже продала их номер (оказывается, — она была в шоке! — ожидая результатов конкурса, он платил за номер по дням). Пошли уговоры — бла, бла, бла. Оказывается, презентация, на которую он так рвался была связана именно с работой отчима, о которой он ей рассказывал, — это «величайшее открытие», это «интереснейший поворот в науке»… В отчаянии она топнула на него ногой, ушла в свою комнату, заперлась там и плакала. Потом, утерев слезы, проверила свои финансы и поняла, что денег остаться одной в Таиланде у нее не хватит. Просить заплатить урода значило унижаться и терять время; рассчитывать на итальянца было пока рискованно.

Мила злобно посмотрела по сторонам и, увидев массивного человека с толстым веснушчатым лицом, в очках и с рыжей капитанской бородкой, уверенно, словно ледокол, сквозь торосы, пробивавшегося к ней через толпу пассажиров, от охватившего ее отвращения скривила рот.

— Смотри, гостиница прислала в аэропорт книгу, которую я потерял, когда гулял на горе у монастыря, — Звеллингер, обошел ее и, будто не замечая ее состояния, предъявил ей книгу. — Любезно с их стороны, правда?

Как ни была Мила зла, любопытство заставило ее незаметно краем глаз пробежать название. «Основы бухгалтерского учета. Вводный курс». Скучно, как все в нем.

Сложив руки на груди, она отвернулась.

— Пойдем, а то опоздаем.

Звеллингер вытянул свои пухлые руки вперед и собрался было толкнуть разом обе тележки, как вдруг из кармана его шортов раздался писк. Рука, поросшая рыжими волосами, опустилась в карман и выудила оттуда мобильный.

Прочитав сообщение, Звеллингер озадаченно почесал затылок. Повернувшись к Миле и, приглашая ее разделить собственное недоумение, он зачитал ей:

— От неизвестного абонента: «Лиза эль лила, но эль не пролила; Батхеда Лиза к себе пригласила».

Мила была не в настроении оценивать рождественский юмор спаммеров. Она попыталась изобразить взгляд, способный заморозить солнце.

Впрочем, Звеллингер не успел этим взглядом обжечься, — телефон в его руке снова зазвонил.

— Алло! Кто? Дипак Бангари? Это ты тут шлешь?.. СМСы, что!…

Он наморщил лоб:

— А-а, ну извини… Шлет черте кто, понимаешь, какую-то хрень на телефон.

Он еще послушал, потом усмехнулся:

— На Лизу? Что это вдруг? Кто-то, мне помнится, говорил, что не хочет быть подопытным кроликом американских спецслужб?..

В трубке трещало. Рыжий бородач переложил телефон на плечо и прижал его щекой; освободившимися руками принялся толкать обе тележки в конец очереди. При этом, не переставая слушать, он повернулся к Миле, и его кажущиеся огромными за диоптриями очков глаза сделали круг в орбитах — пойдем! скорее! Мила вздернула плечиками и, всем видом показывая, что, если и идет, то сама по себе, пошла впереди.

— Да, я знаю, что победил. Но мне есть с кем пойти на презентацию. Кого беру? Свою девушку. Милу.

Мила остановилась как вкопанная; лицо ее сделалось каменным. Человек имел проблемы с реальностью.

— А знаешь что? — продолжал как ни в чем ни бывало Звеллингер. — Я подумал: попробуй поговорить с этим… как его? С Батхедом. Это же он, наверное, шлет всем СМСы. Ну да, — победил в конкурсе и от радости рехнулся. Да, да — Батхед. Пока.

Звеллингер отключил телефон и посмотрел на Милу.

— Говорил я тебе, — сказал он довольным голосом, — ты не пожалеешь. Все рвутся на эту презентацию.

— Я нет, — тон у Милы был теплый, как упаковка сосисок, забытая на год в морозильнике. — И с чего, скажи мне, ты взял, что я пойду с тобой?

— Я же рассказывал тебе, — Звеллингер выкатил свои и без того напоминающие маленькие планеты глаза. — Это большое событие, престижное. Оно войдет в историю! А потом мы пойдем на бал, — мой отчим…

— Да, помню, как же! — голос ее зазвучал, словно удары ножа о разделочную доску. — Твой отчим! Египет! Золотые пластины! Да мне плевать на все это! Ты понял? Плевать! И никуда я с тобой не пойду, — она подняла свое красивое лицо и, как только могла издевательски, рассмеялась. — Египтолог, блин!…

— Тихо! — зашипел на нее Звеллингер. — Я же тебя просил, про Египет никто не должен знать!