Яд со взбитыми сливками - Анна Ольховская

Активные действия, предпринятые Матвеем, вернули мужчин к жизни, вытолкав казавшуюся недавно тотальной безысходность пинком в анус. Думаете, обложили со всех сторон, сволочи? Посмотрим еще, кто кого!

Лана очень хотела заразиться энтузиазмом мужчин, очень. Вот сейчас Сергей с ребятами выловит одного или нескольких поганцев, позвонит Матвею, и тот сможет вытрясти из этих вонючих мешков полпроцента пользы — узнает, где прячут его девочек. А остальное — дело техники. Это, как правильно заметил Кирилл, Москва, а не Мошкино, это их территория.

Но — не получалось. Поверить в благополучный исход не получалось. Там, внутри, в самой глубине души, все отчаяннее звенел колокольчик тревоги.

И еще. Куда пропал Саша? Почему известие о том, что он сбежал из дома смерти, совсем не обрадовало?

В общем, бутерброды у Ланы получились кривые и унылые, да и аппетит у мужчин, как оказалось, был надуманный. Больше одного бутерброда освоить никому не удалось, слишком свежи были в памяти слова об отрезании пальчиков…

Буквально через десять минут после окончания скудной трапезы затрезвонил мобильник Матвея. К всеобщему облегчению, это был не звонкий смех Лизы, а стандартный треньк. Значит, звонили не с телефона Ирины.

— Да, слушаю, — настороженно проговорил Матвей. — Сергей?! Фу ты, черт, а почему не со своего мобильника? Разрядился? Ну ладно, что там у вас? Поймали? Ай, молодца! И сколько их? Двое? Отлично, идем. Я и Кирилл, кто же еще. Все, ждите.

— Что значит — ты и Кирилл? — возмутилась Лана. — А я? Мне что, тут сидеть сложа ручки? Я тоже пойду!

— Лана, — Кравцов отвел глаза, — понимаешь, мы ведь не на встречу клуба джентльменов идем. Не стоит тебе присутствовать при нашей, гм, беседе.

— Поняла, — побледнела вдруг девушка. — Ладно, я вас тут подожду.

— Вот и умница, — Кирилл на мгновение прижал ее к себе. — Смотри, не открывай никому, поняла?

— Да, папочка, — пискнула Лана и насмешливо фыркнула: — Хотела бы посмотреть на того самоубийцу, который попробует меня при Тимке обидеть!

— Все, мы ушли, — кивнул Матвей, и дверь за ними захлопнулась.

— А теперь твоя очередь трапезничать, — подмигнула Лана алабаю и направилась в кухню.

Возбужденно-радостный пес ткнулся морденью в тазик с кормом и громко захрустел аппетитными кусочками, не обратив внимания на тренькнувший в прихожей звонок.

— Ну вот, — проворчала Лана, отпирая дверь, — как всегда, что-то забыли, безголовые. Трех минут не прошло — вернулись. Вы хоть в зеркало гляньте, а то удачи не будет.

— Обязательно, — гнусно ухмыльнулся незнакомый тип, и в следующее мгновение в лицо брызнула обжигающе-вонючая струя — и свет погас.

Лана с ужасом глядела на свое отражение в зеркале — кто эта сморщенная старуха с уродливым, покрытым глубокими складками лицом? Ссохшиеся губы стянулись в то, что бабушка называла «куриная жопка», глаза утонули в темных провалах, вместо волос — три длинные седые пряди на голом черепе.

Она вцепилась скрюченными пальцами в дряблые щеки и завопила от ужаса. Вернее, думала, что завопила, но из горла высыпался только сухой шелест.

А затем начало осыпаться все лицо. Словно оно было вылеплено из мокрого песка, который, высохнув на солнце, перестал держать форму. И, когда Лана потревожила руками этот уродливый куличик, он посыпался.

Вот исчезают волосы, лоб, глаза… Нужна вода, срочно, тогда можно будет остановить процесс!

— Воды! — прошелестели сухие губы, рассыпаясь. — Воды!

— Потерпи, Ланочка, — чья-то мягкая ладонь прикоснулась ко лбу, ласково провела по волосам. — Нету воды, ни капли. Эти сволочи ее по чуть-чуть приносят, мальчишки вон совсем измаялись.

— И ничего мы не измаялись, — возмущенно фыркнул кто-то. — Это Лиза все время плачет.

Лана с трудом разлепила веки, невольно порадовавшись, что они, веки, на месте, не рассыпались. Жутковатенький глюк получился, прямо скажем. А впрочем, чего ты хотела после струи газа? Утренние круассаны на Монмартре?

Первым, что смогли рассмотреть воспаленные, словно действительно засыпанные песком глаза, было участливое лицо Ирины, жены Матвея Кравцова. Хотя Лана была знакома с женщиной еще до ее замужества, собственно, и замужество это случилось благодаря Лане. Именно она привлекла когда-то начальника службы безопасности холдинга к расследованию загадочной гибели мужа Ирины, Вадима Плужникова.

— Ну как ты, Ланочка? — Губы Ирины дрожали, но она старательно держала улыбку. — Слава богу, хоть очнулась — тебя накануне вечером привезли, а сейчас — уже почти полдень, а ты все в отключке.

— Пить! — Да, тебе сказали, что воды нет, но разум, похоже, еще из анабиоза не вышел, и подсознание руководствуется исключительно инстинктами. В данном конкретном случае — инстинктом выживания, потому что жить, имея язык и нёбо из пенопласта, довольно проблематично. — Глоток хотя бы!

— Потерпи, ну потерпи же! — Голос Ирины начал таять, а лицо вдруг задрожало, словно отражение в воде, потревоженное брошенным камнем. — Ох ты, она опять уходит!

И лицо пропало совсем, а голос через секунду зазвучал откуда-то со стороны, сопровождаемый глухими ударами:

— Эй вы, скоты! Воды принесите, уроды, иначе ваша очередная заложница умрет! Ей совсем плохо! Срочно нужен врач! Слышите?

— Какого … горланишь, сука! — Грохнул замок, судя по звуку — здоровенный засов, и хриплый голос зазвучал громче: — Я ведь предупреждал — не буянить, а то детишкам будет бо-бо!

— Девушка, которую привезли вчера вечером, — она вам нужна живая?

— Мне лично она вообще не нужна — ни живая, ни мертвая. Хотя… — В ноздри ударил жуткий смрад — похоже, красавелло никогда не чистил и не лечил зубы. — Девка-то ничего, смазливая, я бы ее …!

— Прекратите материться! — зазвенел откуда-то сбоку возмущенный женский голос. — Здесь же дети!

— И че? — глумливо хихикнул тип, тиская грудь девушки. — Девчонка еще совсем малая, ни… не понимает, а пацаны пусть учатся, в жизни пригодится. Я вот сейчас… Ау! …! Ты что …? Жить надоело? Чего пинаешься? Получи!

Глухой звук удара, стон, шум падения, детский плач, мат — все это завертелось, словно гигантская воронка, унося Лану куда-то вверх. А потом она внезапно увидела себя со стороны. И не только себя — Лана наблюдала все, что происходит в помещении, словно стала глазком видеокамеры, закрепленной под потолком.

Вот она, вернее, ее тело, лежит на узкой кровати, больше похожей на тюремные нары. Голова запрокинута, лицо одутловато-синее, в углах рта — пена. На другой кровати незнакомая женщина едва сдерживает двух мальчиков, с перекошенными от ненависти лицами рвущихся на помощь Ирине. Которую избивает заросший неопрятной щетиной мужик в засаленном камуфляже. В углу прижалась к стене еще одна кровать, на ней сидит маленькая Лиза. Ее личико перекошено, она громко, взахлеб плачет, протягивая ручки к маме.