Цветы всегда молчат - Яся Белая

Платье из бледно-голубой камки, покрытое тюлем, расшитым голубым бисером, сидело идеально. В волосах красовался венок из цветов льна, а длинная фата из бенгалина, окутывала таинственным флером, делая похожей на легкокрылую фею.

Дориан Пятый, ожидавший дочь в холле, даже всплакнул, увидев ее.

– Как жаль, что твоя матушка, светлая ей память, сейчас не видит тебя! Ты так же хороша, как она в день нашей свадьбы! – и отец порывисто сжал дочь в объятиях, хлюпнув носом.

Мифэнви трепетала. У нее была причина не любить свадьбы. Колдер ждал ее у алтаря и заметно нервничал. Успокоился лишь тогда, когда тонкая ладонь невесты легла в его ладонь. Он пожал ее, нежно, но все-таки ощутимо, должно быть, убеждая себя: это не сон! Мифэнви зарумянилась, ласково улыбнулась ему и второй раз в своей жизни принесла брачные клятвы.

На выходе из церкви она вцепилась в лацканы черного фрака своего мужа и прошептала:

– Никогда не отпускай меня!

Колдер подхватил ее на руки, крепко прижал к себе и проговорил в ухо:

– Теперь не отпущу – даже если будешь просить!

То, что происходило дальше, она воспринимала как в полусне. Все ее существо ждало главного таинства этой церемонии: таинства, которое делает женщину и мужчину мужем и женой уже на вселенском уровне.

Колдер чувствовал ее волнение и всячески старался ободрить. Она тоже понимала, что он до конца не верит в реальность происходящего. И была благодарна ему – за терпение, чуткость и сияющий взгляд.

Она хорошо образованна, в том числе и по части естественных наук, а потому сведуща в теории альковных дел. И раньше, еще до первого замужества, книги, особенно истории о вечной любви – такие как «Ромео и Джульетта», или «Тристан и Изольда», волновали ее буквально до потных ладошек. Потом ее волновали и поцелуи, и прикосновения Пола. Но после его смерти она запретила себе желать. И ей казалось, что больше ничто и никогда не сможет пробудить в ней чувственность. До той поры, пока Колдер не поцеловал ее в лаборатории. Тогда все барьеры пали, ибо не хотелось, чтобы это заканчивалось. Хотелось, чтобы ласки становились все более интимными. Лишь печальное известие о здоровье отца уберегло ее в ту ночь от грешных снов.

В спальню Колдер принес ее на руках и бережно положил на кровать. Мифэнви залилась краской. Он опустился рядом на колени, взял ладонь и стал жарко целовать. Мифэнви приподнялась, провела чуть вздрагивающими пальчиками по его темным, как ночь, волосам и проговорила:

– Что бы это значило, милорд? Неужели вы не собираетесь делить со мной ложе и уклоняетесь от исполнения супружеского долга?

– Миледи, а вы уверены, что вправду хотите этого?

– Есть только один способ это проверить, – и потянулась к нему за поцелуем.

А потом был другой, третий, все страстнее и ярче. До головокружения. До невозможности дышать. И множество еще, на каждый сантиметр кожи, высвободившейся из одежд.

Они уже оба были обнажены, когда она спросила:

– Ты не станешь гасить свечи?

– Нет, – ответил он, – я хочу видеть тебя.

– Я тоже, – прошептала она, позволяя уложить себя на подушки.

И открывающееся зрелище очень нравилось обоим.

Потом Мифэнви прикрыла глаза и полностью отдалась во власть его рук, его губ. Она боялась пошевелиться, чтобы ненароком не упустить хоть малейшее из ощущений. Когда он начал целовать ее ступню, покусывая пальчики, она тихо застонала от необыкновенной интимности и чувственности этой ласки. Затем Колдер подложил ей под бедра подушку, развел ноги и… приник к ее розовому бутончику.

– Ах… что… что ты творишь? – Ее голос срывался на всхлипы.

– Тебе неприятно? – Он остановился, и она недовольно заерзала.

– Нет… это потрясающе… продолжай…

И он не заставил ее повторять дважды. То было неземное наслаждение, сладостная истома, совершенный экстаз. Она запрокинула руки, чуть прогнулась и рухнула в бездну удовольствия…

Но тут блаженство сменилось пронзительной резкой, болью, когда он вошел в нее… Сознание не выдержало таких перепадов, и она провалилась во тьму…

То было лишь секундное помутнение, но его хватило, чтобы Колдер, побледнев как полотно, слетел с нее.

Когда она открыла глаза, он целовал ее руки, бормотал что-то про то, что он чурбан и умолял простить его…

Она поднялась, обвила руками его шею и прошептала:

– Глупый! Не смей винить себя за то, что природа сделала меня такой неженкой, – она взяла в ладони его лицо, заглянула в его глаза, что полнились сейчас виной и раскаянием, и добавила сколько могла уверенно: – Мне будет больно. И я вряд ли получу удовольствие. Но я хочу стать твоей женщиной. А разве ты не хочешь того же?

– Ты еще чудеснее, чем я воображал себе, – ответил он, прерывисто вздохнув.

Она вновь опустилась на подушки, увлекая его за собой…

Утро еще сонно щурилось, а солнечные зайчики уже резвились, скача по лицу, плечам, маленькой груди Мифэнви. Им очень нравились ее веснушки. Колдер гонял шалунов ревнивыми поцелуями. Наконец золотисто-рыжие ресницы затрепетали, и Мифэнви открыла глаза. Сейчас они лучили тот дивный, мудро-женский свет, который говорит о состоявшемся таинстве познания.

Колдер почувствовал легкое головокружение от необычной красоты этого взгляда. Он наклонился, нежно поцеловал ее в шейку и спросил:

– Как ты? А то я боюсь, не перестарался ли вчера?

– Я гораздо лучше, чем ожидала, – она обняла его и потерлась носиком об его нос. – Более того, как прилежная ученица, желаю закрепить урок. Например, сегодня после завтрака? – Она залилась краской смущения, пораженная собственной смелостью.

– О, тогда я, как строгий учитель, взыщу с тебя по полной, – ответил он, нежно улыбнувшись.

Они весело рассмеялись, а после Колдер подхватил ее на руки и отнес в ванну.

Погрузившись в ароматную пену, она позволила себе судорожно вздохнуть: внизу живота болело, потому что он был слишком большим для нее. Но сейчас, когда мыло защипало, попав внутрь, Мифэнви лишь улыбнулась. Все-таки в этих ощущениях, пусть и не совсем приятных, было нечто глубинное и предвечное, говорившее о том, что теперь она расцвела по-настоящему и цветение это обещает быть восхитительным.

За завтраком они не упускали случая нащупать руки друг друга и переплести пальцы и пропускали мимо ушей большую часть разговора. К тому же вкус еды почти не ощущался. Они жаждали лишь вкуса поцелуев.

Едва пригубив от роскошных яств, приготовленных специально по случаю свадьбы, Колдер и Мифэнви вежливо и смущенно раскланялись с теми, кто еще сидел за столом, и выскочили в коридор.

Мифэнви потащила его за собой, и Колдер удивлялся, откуда в ней столько силы.

То был старый застекленный павильон в конце аллеи.