Игра или страсть? - Элизабет Торнтон

– Вовсе нет. – Она улыбнулась Дорис. – Я пыталась сосредоточиться на дыхании. Может, чуть-чуть ослабить корсет?

Дорис, который было никак не больше восемнадцати, покачала головой:

– Нет, если только вы не собираетесь надеть другое платье. Талия очень узкая.

– Мм, – пробормотала Марион, – я и забыла, что за женское тщеславие надо платить.

– Мне подобрать другое платье?

– Разумеется, нет! – Марион поднялась и оглядела себя в зеркале. Ее глаза, казалось, отражали лавандовый цвет платья; кожа выглядела нежнее. Аметистовые сережки-капельки, ее единственное украшение, идеально дополняли локоны, обрамляющие лицо. А талия была настолько тонкой, что могла уместиться в мужских ладонях. – Меня удар хватит, если ты попробуешь забрать у меня это платье, – сказала она.

Дорис засмеялась.

– Вы выглядите прелестно, миледи. Уверена, что мистер Гамильтон весь вечер не сможет оторвать от вас глаз.

Марион не хотелось разочаровывать служанку, но она-то знала, что Брэнду будет не до нее. На этом приеме не должно быть танцев. Это политическое собрание единомышленников, и Брэнд окажется в самой гуще событий.

Она как раз натягивала длинные белые перчатки, когда в комнату вошел Брэнд. Он смотрел на часы:

– Мы опаздываем. Марион изобразила улыбку.

– И вы тоже неплохо выглядите, – сказала она.

По правде говоря, он выглядел великолепно в темном облегающем сюртуке, а крошечный шрам под бровью придавал ему вид этакого повесы.

Когда он посмотрел на нее, то не улыбнулся, не проронил ни слова. У него был такой вид, словно из него вышибли весь дух, и это было самым лучшим комплиментом.

– Дорис, – сказала Марион, – если заскучаешь, спускайся вниз в комнаты миссис Бартон. – Миссис Бартон была женой управляющего. – Она говорила, что ей одиноко по вечерам и она была бы рада компании.

– Спасибо, миледи. Я так и сделаю, когда закончу.

– И не жди меня. Я вполне способна сама о себе позаботиться.

Марион взяла свою лавандовую сумочку, накинула на плечи газовый шарф и выплыла из комнаты.

Брэнд подсадил ее в карету, и Марион увидела, что он слегка хмурится.

– Вы выглядите прелестно, – сказал он, – и я уверен, что все мужчины будут завидовать мне, но вы же не сможете ходить в этих туфлях. Они неудобные. Еще есть время переобуться.

Ну вот. А она-то надеялась поразить его.

Марион повернула голову и надменно вскинула бровь.

– Я открою вам маленький секрет, Брэнд. Женщины наряжаются не для того, чтобы доставить удовольствие мужчинам, а для того, чтобы произвести впечатление на других женщин. Всем дамам на сегодняшнем приеме будет наплевать на то, что мои туфли непрактичные. Им до смерти захочется узнать, где я купила их.

– А где вы их купили? Она пожала плечами:

– Не знаю. Эш раздобыл их для меня. Похоже, он прекрасно разбирается в женской моде.

Брэнд откинулся на сиденье.

– Эш, – пробормотал он. – Мне бы следовало догадаться.

Хоув-холл располагался в восточной части Брайтона, и к нему вела длинная аллея вязов, образующих шатер над головами. Дом был построен в неоклассическом стиле и чем-то напоминал Марион дом в Озерном крае, который после папиной смерти перешел к ее кузену, только больше и напыщеннее. Было и еще одно отличие. Их дом постепенно ветшал по мере того, как отцовский капитал истощался. Здесь же, совершенно очевидно, не было недостатка в деньгах.

Поднимаясь по каменной лестнице парадного входа, они слышали гомон голосов, заглушающий звуки оркестра. Люди были повсюду – на лестнице, в холле, в большой гостиной, – и лакеи в ливреях и напудренных париках неслышно скользили среди них, разливая шампанское в бокалы на длинных ножках.

– Даже если половина из этих людей виги, – сказала Марион Брэнду на ухо, – я не удивлюсь, если вы вырвете место у тори на дополнительных выборах.

– Если бы! Нет, это в основном приспешники или самозванцы. Знаете, они клянутся в своей искренней преданности только до тех пор, пока вино льется рекой. Когда винный поток иссякает, они испаряются.

– И это вас не беспокоит?

– Не я плачу за вино.

– Циник, – пробормотала она, но глаза ее улыбались. Он положил ее ладонь на свою руку.

– Идемте, я представлю вас. – Его голос сделался серьезным. – Помните, никто здесь не хочет, чтобы я выиграл. Если кто-то станет делать оскорбительные замечания, пропускайте их мимо ушей. Такова природа политики.

Марион не могла представить, чтобы Брэнд Гамильтон пропустил оскорбление мимо ушей. Он человек не вспыльчивый, но гордый. Или, возможно, просто чувствительный.

– Почему вы такая серьезная? Она разгладила лоб.

– Не думаю, – игриво заметила Марион, – что вы заполучили этот шрам над глазом, пропуская оскорбления мимо ушей.

Он потрепал ее по руке.

– Это было во времена моего дуэлянтства. Сейчас я полностью исправился.

– Брэнд! – послышался возглас, заставивший их остановиться.

Миссис Чандос, потрясающая в облегающем красном шелке, улыбнулась Брэнду, а затем обратила всю силу своей улыбки на Марион.

– Леди Марион, – сказала она с легким наклоном головы, – я только что услышала новость. Знай я, что этот старый холостяк, – взмахом руки она указала на Брэнда, – на брачном рынке, я бы ухватила его, пока у меня еще был шанс.

Это была шутка, и они засмеялись, хотя смех Марион был несколько натянутым. Брэнд по-прежнему на брачном рынке, только миссис Чандос об этом не знает.

Миссис Чандос оглядела толпу.

– Сегодня здесь будет несколько разбитых сердец, что неудивительно.

– Амелия всегда преувеличивает, – сказал Брэнд, слегка ослабив пальцем воротник.

Марион улыбнулась.

– Леди Марион Дейн, – задумчиво проговорила миссис Чандос. – Вы не родственница Морли Дейна, который недавно унаследовал титул своего дяди?

– Морли – мой кузен. Улыбка миссис Чандос погасла.

– Какая жалость, что вы не родились мальчиком!

– Только не для меня. – Брэнд обнял Марион за плечи и привлек к себе. – Вы забываете, Амелия. Марион – моя невеста.

– Как глупо с моей стороны, – хихикнула миссис Чандос. – Я только имела в виду, что леди Марион не может унаследовать титул и земли. Не важно, зато у нее есть имя. Леди Марион Дейн – это что-то да значит.

Ее болтовня была прервана одним из молодых джентльменов, который увел ее прочь.

Последовало молчание, затем Марион сказала:

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но лицо этого джентльмена кажется знакомым. Не он ли спас вас от миссис Чандос на сельском празднике?