Зов предков - Даниэла Стил

В хижине была только одна спальня, и Люс уступил ее гостям. Сам хозяин устроился в большой комнате на самодельном диване.

В спальне Вачиви сразу же легла на пол — она никогда не видела кровати, но решила, что это странное ложе предназначено только для белых людей. Молодой человек заставил ее встать и жестами показал на кровать, а потом попытался объяснить, что на полу должен спать он, но Вачиви только отрицательно покачала головой и снова легла на расстеленное одеяло. Некоторое время они спорили на языке жестов, кто где должен спать. Вачиви считала себя рабыней Жана, но для него она была прежде всего женщиной, которая только что проделала долгий и тяжелый путь верхом. В конце концов, чтобы прекратить спор, он лег на пол рядом с ней, и Вачиви хихикнула. Жан хотел показать, что если она будет спать на полу, то и он не должен ложиться на кровать, но Вачиви то ли не поняла его, то ли просто не хотела уступать. Молодой человек едва не рассердился на нее за такое упрямство, но потом понял, что ничего удивительного тут нет. Именно упорство и твердость помогли Вачиви пережить плен и домогательства вождя кроу, а теперь она ехала с ним на восток, ехала навстречу неизвестности, что, конечно же, требовало от нее еще большего мужества. С другой стороны, он видел, что Вачиви доверяет ему и целиком на него полагается. Да и как могло быть иначе, если их судьбы переплелись таким причудливым образом? Если бы не Жан убил Напауши, а вождь прикончил бы молодого человека, Вачиви ждала весьма печальная участь. Скорее всего, ее бы тоже убили за то, что она тайком встречалась с белым. Получалось, что Жан не только вырвал ее из рук вождя, но и спас ей жизнь — до сих пор спасал, и она это понимала. Кроме того, Вачиви считала, что теперь она принадлежит Жану, и с этим ему тоже нужно было что-то делать, а что — он не представлял. Оставить ее Жан не мог — Вачиви некуда было идти.

Ладно, обо всем этом он подумает утром, решил Жан наконец и, уступая настойчивости Вачиви, лег на кровать. Девушке он дал еще одно одеяло, она завернулась в него и уже через пять минут крепко спала. Жан устал не меньше, но он еще долго лежал без сна и думал о Вачиви. Три дня, которые он провел в ее обществе, навсегда изменили его жизнь. Жан по-прежнему не знал, как ему быть дальше, но одно ему было ясно: теперь он отвечает за эту удивительную и прекрасную дакотскую девушку.

Когда на следующее утро Жан и Вачиви проснулись, Люс уже приготовил завтрак и даже успел собрать им в дорогу немного провизии и свежей воды в кожаных флягах. Измученную долгим переходом лошадь Жана он оставлял у себя, а путешественникам отдал своего коня — молодого, но сильного и быстрого, которого он недавно выменял у индейцев. Судя по его виду, конь мог нести двойной груз достаточно длительное время, и Жан горячо поблагодарил друга. Вачиви тоже произнесла несколько слов благодарности на своем языке, а потом добавила робкое «мерси», которому успел научить ее Жан.

— Вот видишь! — рассмеялся Люс. — Она уже делает успехи!

Сразу после завтрака они отправились в путь. Дорога до форта Сент-Шарль заняла почти три дня — чуть больше, чем рассчитывал Жан, зато на их пути уже не было препятствий и опасности, так что до форта они добрались благополучно.

Это место было хорошо знакомо Жану — ему уже приходилось здесь бывать. В форте стоял небольшой французский гарнизон, среди солдат и офицеров которого у него было много знакомых. Увидев Жана и рядом с ним красивую индианку, никто не был удивлен — многие белые путешествовали с индейскими женщинами, но это было допустимо только в лесах и на равнинах. Поэтому Вачиви сразу же отправили в барак, специально предназначенный для туземок. Остаться подле Жана она не могла. В бараке с Вачиви обращались как со служанкой, поэтому когда вечером Жан пришел ее проведать, он сразу заметил, что девушка выглядит потерянной и печальной.

Сам Жан только что поужинал с комендантом форта и несколькими офицерами. Жареный кролик, приготовленный французским поваром, хорошее вино и превосходный кофе, к которому подали отменные сигары из личных запасов коменданта, привели его в отличное расположение духа. Он настолько соскучился по благам цивилизации, что ненадолго забыл о Вачиви, но стоило ему увидеть, что ей дали на ужин миску каких-то помоев и кусок хлеба, как у него защемило сердце от жалости и стыда. Жану и в голову не приходило, что его соотечественники могут так обращаться с женщинами, пусть и принадлежащими к другой расе. Правда, другие индианки в бараке были, казалось, вполне довольны своей судьбой, но ни одна из них не была дочерью вождя и не обладала такими достоинством и красотой, как Вачиви.

Прибегнув к языку знаков, Жан попытался показать, что он очень сожалеет о недоразумении, и Вачиви, похоже, его поняла. Во всяком случае, она кивнула, и Жан начал было успокаиваться, но в это время кто-то из индианок приоткрыл дверь, ведущую в общую спальню, и он увидел, что все они спят там на полу — на грязных циновках и одеялах, словно собаки. Увиденное возмутило его до глубины души, и Жан сразу же решил, что завтра утром они отправятся дальше. По крайней мере, в Сент-Луисе он мог снять для Вачиви комнату в гостинице и купить ей новую одежду.

На следующий день Жан ждал Вачиви возле барака. Когда она вышла, он, показав на вороного коня, которого уступил им Люс, знаками дал понять, что они уезжают, а потом сказал то же самое по-французски. Девушка выслушала его с напряженным вниманием, потом улыбнулась, и Жан понял, что Люс был прав. Он должен научить Вачиви французскому или английскому, а лучше — обоим языкам сразу. Но чтобы жить в мире белых людей, ей нужно было научиться не только языкам, но и многому другому. Впрочем, ум у девушки был живым, память цепкой, и по дороге в Сент-Луис, находившийся еще в двух днях пути, Вачиви успела запомнить на удивление много новых слов и даже пыталась составлять из них целые фразы.

Этого, однако, было недостаточно, чтобы Жан мог расспросить ее обо всем, что ему хотелось знать. Каким было ее детство, как она жила в своем племени, во что верила, о чем думала и мечтала — все это пока оставалось для него тайной за семью печатями, но он надеялся, что со временем сумеет узнать больше. Красоту Вачиви он оценил в первый же миг, как только ее увидел. Теперь Жан знал и то, что помимо красоты она наделена умом и благородным сердцем.

Двигались они уже не так быстро, как в первые дни. Со стороны кроу непосредственная опасность им не грозила, и можно было не торопиться. Правда, теоретически они могли наткнуться на отряд другого индейского племени, но Жан надеялся, что индейцы их не тронут — комендант форта заверил его, что окрестные племена настроены к французам вполне дружелюбно.

Вечером первого дня они остановились на ночлег на лесной поляне. В форте Жан пополнил запас провизии и захватил пару одеял для себя и для Вачиви, и после ужина оба легли у костра. Жан смотрел на звезды и размышлял обо всем, что случилось, когда девушка взяла его руку в свою и положила себе на сердце. Так она благодарила его, и он почувствовал себя тронутым. Вачиви странным образом казалась ему и сильной, и хрупкой, а сейчас он понял, что она еще очень, очень молода и доверчива. Что с ней будет, как сложится ее жизнь, думал Жан с тревогой, которую подогревала наивная и безыскусная вера Вачиви в его помощь и защиту.