Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов

– Салат, как чудесно! – деланно обрадовался Йозефик, мучаясь догадками, куда делось мясо и картофель.

– Да не скули ты, сейчас все будет, – толкнул его в плечо Вил.

Два механика сняли кожух с одного из двигателей. От агрегата пахнуло сухим жаром. Незамедлительно на него были поставлены кастрюли и сковороды, почти сразу начавшие издавать головокружительные ароматы, бульканье и шкворчанье. Через десять минут посуда была снята с импровизированной плиты, на которую вернулся блестящий кожух. В машинном зале вновь стало тихо и прохладно. Йозефик посмотрел на стол. Котлеты, жареный картофель, даже салат и нормальный человеческий хлеб, без всяких там зерновых потрошков, – все было так прекрасно, так желанно. Он судорожно сглотнул. Экипаж явно был доволен впечатлением, произведенным на гостя.

– Судари мои, давайте жрать! – дал отмашку Глауз.

Дважды приглашать никого не пришлось. В момент все расселись за столом и навалились на все сразу. Йозефик только и успел что сбросить пиджак и шляпу. В нем проснулись инстинкты, привитые жизнью в интернате. Лопал он без тени стеснения и признаков насыщения, умудрился даже поучаствовать в драке на вилках за особо крупную котлету. Во время еды никто не разговаривал. Глупо трепаться, когда у тебя из-под носа уводят лучшие куски. Прием пищи закончился так же стремительно, как и начался, пулеметной очередью ударили вилки в тарелки. Только Йозефик немного запоздал. Он победил в дуэли и дожевывал последнюю котлету с особым тщанием. Посуду со стола быстро собрали и с плеском бросили в какой-то люк в полу. Ее место на столе заняли тазы со льдом, из которого торчали запотевшие пивные бутылки.

– Приятного аппетита желать уже поздно, так что будем здоровы! – сказал Глауз и свернул шею бутылке. – Так-то служить можно. Верно я говорю, железняки?

В ответ раздался одобрительное бормотание довольных и объевшихся механиков, быстро потонувшее в характерном шипении и бульканье. Йозефик и тут стесняться не стал. Пиво было таким ледяным, что даже во лбу потяжелело и заныло, но вместе с ощущением зашкаливающей сытости это было даже приятно. Все тело обуяла лютая лень, а разум приготовился деградировать в состоянии полного покоя. Йозефик почти заснул, когда до него донесся голос господина Глауза:

– Йози, как тебе наша кормежка? Не хочешь к нам на борт?

– Если только жрать и пиво цедить, то, конечно, хочу. Но сдается мне, Пабси, что есть здесь подвох!

– Ха-ха! Да, верно, служба наша… тяжела.

За столом все закивали и с тоской посмотрели на двери и люки, за которыми крылись их рабочие места. Унылое настроение, однако, не задержалось за столом. Народ тут собрался простой и вовсе не собирался тратить свое обеденное время на размышления о своем времени, потраченном на добывание обеда.

– Наш дорогой ливрейный крысеныш сообщил мне, что ты хочешь посмотреть локомотив. – Глауз глянул на Йозефика, залпом приговорил еще одну бутылку и атлетично рыгнул. – Это уж не в моей компетенции сегодня, а так бы показал.

– Это из-за темных людей? Солей и всякого такого? – спросил Йозефик, гипнотизируя свою бутылку.

– Ты откуда знаешь про такие вещи? – сердито спросил старший механик. Многие железняки уставились на Йозефика подозрительно.

– Мне друг один рассказывал недавно.

– Уж не наш ли общий дружок тебе это рассказывал? – елейным голосом спросил Глауз, закатывая рукава и поглядывая на Вила.

Йозефик смотрел, как огромный старший механик приближается к Вилу, голова которого втянулась в плечи по самые уши и ушла бы еще глубже, если бы эти самые уши не мешали. Вир Тонхлейн не сразу понял, что его другу сейчас зададут трепку, но как только понял, вмешался безотлагательно:

– Пабси, Пабси, это не Вил мне рассказал. Это я дома наслушался. Знаешь, всякие истории страшные за кружечкой грога и все такое прочее… Да и при погрузке сегодня они никуда не прятались.

– Кто это такой общительный у тебя дома такие байки травит? – подозрительно прищурился Глауз.

– Да ты его не знаешь, Пабси. Его Смитти Шелк зовут. У него нога на бензиновом ходу, – отчитался Йозефик и с чистой совестью присосался к своей бутылке.

– Смитти Шелк? Так он не помер? Вот пес старый! – Старший механик радостно хлопнул себя по бедрам и пояснил вопросительно взглянувшим на него подчиненным: – Я еще салагой с ним на газолинах ходил. Этот Шелк самый большой неудачник, когда-либо ходивший под газолином!

– Как тесен мир, – подвел черту Йозефик. – А почему ты так взъерепенился, когда я темных упомянул?

– Потому что нечего тебе нос в такие дела совать!

– Какие такие?

– Темные.

– Ну, вы все прямо как по писаному говорите, – возмутился Йозефик. – Шелк вот тоже ничего толком не рассказал. Пришли, повыли, ушли – жуть как страшно.

– Не лезь в это, Йози, – сказал Глауз, и остальные механики поддержали его кивками. – Я сколько лет на поездах хожу, а и то каждый рейс с этими темными холодок пробирает. Всегда рядом с ними дрянь какая-то вьется. Держись подальше, коль не дурак.

– Вот уж и посмотрел локомотив. А, ладно, – Йозефик махнул рукой с видом пресытившегося жизнью человека, – не больно-то и хотелось. У вас тут куда интереснее и веселее. Что может быть лучше: горячая еда, холодное пиво?

– Как насчет крепкого сна? – с хитрой ухмылкой спросил Вил.

– О, это вообще волшебно бы было… – пробурчал Йозефик и задремал, опершись на стол.

– Вы глядите, железняки, какой парень смышленый. Мало того что больше всех сожрал, больше всех выпил, так еще и спать первым завалился! – поучительно подняв палец вверх, прошептал господин Глауз. – А вы что? Стоите глазами хлопаете. А ну все по местам! Чтобы до конца тихого часа никого не видел!

Железняки аккуратно затащили Йозефика на стол. Сунули ему под голову его же шляпу и накрыли пиджаком, как одеялом, затем залезли в свои пропитанные мазутом комбинезоны и разошлись по постам, чтобы самим славно выспаться.

Йозефик дрых так сосредоточенно, что его не разбудила даже странная дрожь, которая расползлась по всему составу: от локомотива до самого последнего вагона. Лишь когда к дрожи прибавился запах тлена, вир Тонхлейн возмущенно задергал ногой и попытался натянуть пиджак на голову. Это не помогло, и он постепенно выкарабкался из самых глубоких пучин сна и достиг мелководья дремы. Теперь запах стал так силен, что Йозефик, не открывая глаз, сердито перевернулся на другой бок. Точнее сказать, на другой бок он упал со стола. Он немедленно вскочил и завертел головой, старательно изображая, что не спит и знает, где находится. В себя он пришел быстро и почувствовал, что славно выспался.

«Что это за вонь? – подумал Йозефик, надевая пиджак и шляпу. – Что-то знакомое. Будто хлорка и еще что-то. Падаль с хлоркой. Соленая какая-то падаль. Вот оно, дорогой мой человек! Соли! Темные в локомотиве шалят. Интересно, эта вонь до пассажирских палуб идет? Если нет, то пойду сосну еще чуток. Рельсы тут, что ли, кривые, все так трясется».