Убежище - Реймонд Хаури

— Миа!

Закрыв глаза, она облегченно перевела дух, упрекая слишком бурное воображение.

— Я буду через секунду! — ответила она по возможности беспечным тоном.

Одевшись, она нашла Корбена в кухне. Он возвратил ей мобильник. Миа включила его и увидела два поступивших сообщения. В городе уже узнали, что похищенной американкой оказалась Эвелин. Первое сообщение прислал руководитель фонда финикийского проекта. Второе было от Майка Боустани, ее коллеги по проекту, местного историка, с которым она успела познакомиться. Нужно было бы позвонить им и рассказать, как обстоят дела, но Миа решила подождать до утра. Как только новость распространится, ей станут названивать озабоченные друзья и коллеги Эвелин, поэтому она выключила звонок, выбрав опцию показывать звонки. Она решила ответить только на звонок тетки из Бостона, но его пока не поступало. Первым делом ей хотелось обстоятельно поговорить с Корбеном. К тому же он захватил по дороге еды, а она проголодалась.

Они выложили на столик в гостиной контейнеры из фольги с бараниной «кафта» на шпажках, хумусом и другими закусками, уселись ка подушки, по-восточному скрестив ноги, и приступили к еде, запивая ее холодным пивом. Как и во всем Средиземноморье, в Бейруте процесс утоления голода превращался в истинное наслаждение изысканно приготовленной едой и одновременно главным ритуалом, сопровождающим общение людей. Миа поддалась успокаивающему действию ритуала, и какое-то время беззаботная болтовня с Корбеном, в основном вращающаяся вокруг рецептов разных блюд, помогала ей отвлечься от недавних ужасов. Но когда их тарелки опустели, а пронизанный золотом заходящего солнца легкий сумрак уступил место темноте, ее слегка преувеличенный восторг от вкусной еды также потускнел и сменился тревогой.

До возвращения Корбена Миа постаралась подробно восстановить в памяти, все, что ей довелось слышать или видеть, и поняла — она многого не понимает.

— Джим, — после затянувшейся паузы заговорила она, — а из-за чего все-таки похитили маму?

Он на секунду отвел глаза, затем взглянул прямо на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что совершенно не понимаю, из-за чего разгорелся весь сыр-бор!

Корбен нахмурился:

— Кажется, я знаю не больше вас. Нас будто сбросили в глубокий омут, без предупреждения, и до сих пор мы только и делали, что впопыхах реагировали на каждое новое событие.

— Но у вас хоть есть какое-то представление! — упрямо заявила она и вдруг смутилась. Она не привыкла давить на людей, тем более в такой ситуации. С другой стороны, она впервые столкнулась с подобными ужасами, поставившими ее в полный тупик!

— Почему вы так думаете?

— Оставьте, Джим.

— Нет, правда, почему?

— Ну во-первых, эта папка.

— Какая еще папка?

Она посмотрела на него с упреком:

— Та самая, которую вы забрали из маминой квартиры. Я заглянула в нее, когда была в кухне.

— И что же?

— А то, что из всех ее вещей вас заинтересовала только эта папка. А в ней много изображений символа — змеи, пожирающей собственный хвост. Такой же символ я видела на обложке одной из книг на снимке «Полароидом», который мне показали в полицейском участке. Их нашли в маминой сумочке. — Миа остановилась перевести дух, внимательно наблюдая за выражением лица Корбена, но не увидела на нем никакой реакции на свои слова. Впрочем, чего ожидать от агента спецразведки! Но она уже закусила удила, поэтому продолжала на него наступать. — А потом еще та жестокость, с которой бандиты действовали, прямо чикагские гангстеры! Я, конечно, понимаю — контрабандная торговля музейными редкостями дело не очень похвальное, и я не считаю себя специалистом в криминальных вопросах и в том, что в наше время является обычным делом для Бейрута. Но мне все это представляется уж слишком крутым — похищать людей прямо на улице, убивать их, затеять перестрелку в квартире… — Она помолчала, набираясь смелости. — И потом — ваше участие в расследовании.

— А оно-то почему вас смущает? — озадаченно спросил Корбен.

Миа нервно улыбнулась:

— Разве ЦРУ занимается возвращением в музеи украденных сокровищ!

— Хочу вам напомнить — похищена американская гражданка. И на территории, находящейся под юрисдикцией нашего агентства.

Он допил остатки пива и, поставив банку на столик, холодно посмотрел на нее.

Непроницаемый, словно сфинкс, мельком подумала Миа, представив себе, каково встретиться с таким противником за покером, а тем более жить с таким скрытным человеком.

— Если вы так считаете, то… — Она пожала плечами, поскольку он ее не убедил. — Послушайте, Джим! Речь идет о моей матери. Я знаю, обычно вы пропускаете мимо ушей все просьбы держать родственников в курсе событий, но в данном случае опасность угрожает маме и, может быть, даже мне самой.

Она видела, что он взвешивает в уме, стоит ли уступить ее настояниям. Казалось, она слышит, как лихорадочно работает его мозг, перебирая все подробности этой истории и отбирая, что ей сказать, а что придержать при себе. Помолчав, он едва заметно кивнул, встал и пересек комнату. Он взял свой кейс и снова уселся. Набрав на замке код, Корбен открыл кейс, извлек оттуда папку и положил ее на столик, водрузив на нее сложенные руки.

— У меня еще не сложилась полная картина всего происходящего, понимаете? Но я расскажу вам о том, что знаю. — Он похлопал по папке. — Ваша матушка держала старую папку на письменном столе, хотя, казалось бы, она не имеет никакого отношения к ее текущей работе. Она достала ее в тот день, когда встретилась с человеком, работавшим с ней на давних раскопках в Ираке. Думаю, именно он передал ей снимки, оказавшиеся в ее сумочке. Может быть, он пришел к ней, надеясь, что она купит эти вещи или найдет на них покупателя. Однако допускаю, она и сама ими интересовалась. Из-за вот этого символа. — Он достал и подтолкнул к Миа фотокопию одного из изображений уроборос. — Как вы правильно заметили, находящиеся в папке материалы о раскопках должны иметь какое-то отношение к символу со змеей, такому же, какой изображен на книге.

Миа стала рассматривать черно-белый снимок вырезанного на дереве изображения змеи, свернувшейся в кольцо, более внимательно, чем прежде. Чудовище на снимке не выглядело обычной змеей. Его огромная голова и когти, казалось, более свойственны дракону. Его холодные глаза бесстрастно смотрели вперед, как будто пожирание собственного хвоста являлось самым обычным и не причиняющим ей боли занятием. Весь вид и взгляд чудовища вызывали первобытный, трепетный страх.

Она взглянула на Корбена.

— Что это?

— Образ называется уроборос. Он очень древний и использовался в разные времена и в разных культурах.

— А что он означает?

— Кажется, у него нет какого-либо конкретного смысла. Скорее это архетипический, мистический символ, имеющий разный смысл у разных народов. Я нашел множество примеров его использования — от древних египетских мифов до индусских легенд, и в более поздние времена — у алхимиков и гностиков, и мне не понадобилось тратить на это много времени.