Царство медное - Елена Ершова

– Мы должны рассмотреть все версии, – развела руками Майра. – Возможно, вы могли бы быть свидетелем?

– Я ничего не знаю об этом, – быстро сказал профессор, но тут же поправился:

– Вернее, знаю, но не более того, о чем говорилось в новостях.

Он все-таки сел и взял предложенный Майрой стакан.

– Значит, ничего рассказать вы нам не можете? – подытожила инспектор.

– Сожалею. – Торий отхлебнул воды и поставил стакан на стол.

– И вы не были вчера вечером в Дорожном переулке?

– Нет, не был.

– Вы можете сказать, где были между шестью и семью часами вечера? – спросила Майра, пытливо разглядывая лицо профессора. Тот наморщил лоб, вспоминая.

– Не помню точно, – наконец сказал он. – Ездил по магазинам, оплатил коммунальные услуги… ничего существенного.

– Кто-то может это подтвердить?

Профессор снова занервничал.

– Вы же сказали, что не обвиняете меня, не так ли?

– Мы просто должны все проверить, и только, – примирительно ответила инспектор. – Не волнуйтесь.

– Тогда я могу идти? – все еще раздраженно спросил профессор.

– Да, – улыбнулась Майра. – И спасибо за помощь.

Торий поднялся, но на пороге вспомнил о чем-то, повернулся к инспектору.

– Телефон, я так понял, вы мне не вернете? – спросил он.

Майра снова развела руками, виновато улыбнулась.

– Простите. Но мы вам сообщим!

– Что ж, буду ждать. Всего доброго.

Профессор стремительно вылетел из кабинета, хлопнув дверью несколько сильнее положенного. Майра подождала некоторое время, потом нажала кнопку внутренней связи.

– Петер, зайди на минутку, – попросила она криминалиста.

Она убрала телефон профессора обратно в пластиковый пакет, достала еще один и аккуратно обхватила им стакан, из которого пил Торий. Потом в дверь просунулась очкастая физиономия Петера.

– Как прошла очная ставка? – сразу же с порога поинтересовался он. – Во всем сознался?

– Кто ж сознается? – засмеялась Майра.

– Так ты его не расколола? – с разочарованием протянул криминалист. – Теряешь навыки, теряешь…

Он сокрушенно покачал головой. Майра снова ухмыльнулась.

– Презумпция невиновности, – напомнила она и добавила: – Вообще, для убийцы двух рецидивистов он слишком интеллигентен. Да и физическая форма не та.

– Как раз интеллигентные хлюпики в большинстве случаев и оказываются маньяками, – возразил Петер.

– Вот это ты мне и проверишь, – Майра протянула ему стаканчик. – Держи пальчики.

Петер рассмеялся.

– И хитра же ты, Каранка! – восхитился он, принимая пакет. – Недаром тебя Лисой кличут.

Он подмигнул инспектору. Майра невинно похлопала ресницами. Потом сразу посерьезнела и спросила:

– Ты слышал когда-нибудь про антропомантию?

– Нет, – удивился Петер. – Что это еще за диво?

– Это гадание на человеческих внутренностях, – пояснила Майра. – Древний ритуал. Был известен еще до Сумеречной эпохи. Например, жрецы гадали на собственную судьбу или на исход битвы путем иссечения внутренних органов человеческих жертв.

– Ты что же, думаешь, что убийца выпустил своим жертвам кишки, чтобы погадать на будущее? – хмыкнул Петер. Заявление инспектора показалось ему смехотворным. Но Майра не смеялась.

– Я вовсе не это хочу сказать, – возразила она. – Но извращенный способ убийства навел меня на определенные мысли. Сначала я вспомнила про антропомантию. А что такое антропомантия, как не ритуальное жертвоприношение по сути?

– Ритуальное убийство… – Петер тоже задумался и помял нижнюю губу.

– Может быть. Отчасти. Посуди сам, – предложила Майра. – История знает множество примеров. Графиня Батори убивала девушек и купалась в их крови. Влад, господарь древней Валахии, пировал рядом с посаженными на кол. Жиль де Рэ купался во внутренностях еще живой жертвы. И многие другие, которых история связывала с изуверствами и занятиями черной магией.

– Брр! – Петер передернул плечами. – Жуть какая! Слушай, – вдруг вспомнил он. – А этот профессор… Он разве не изучает что-то подобное? Затерянные племена. Монстров…

– Вот-вот, – кивнула инспектор. – Я сразу об этом и подумала. Тем более, как сказали газетчики, он недавно вернулся из Дара. А по слухам, там можно встретить всякое…

– Это точно, – подтвердил Петер. – Но я вот еще думаю… а разве при ритуальном убийстве не используют какие-нибудь магические символы? Предметы? Но ведь ничего подобного обнаружено не было.

Майра согласилась и с этим.

– Но ты знаешь, – сказала она. – Когда я беседовала с профессором, я заметила некоторую странность…

– Какого рода странность? – полюбопытствовал Петер.

– Шрам на руке, – пояснила она. – Во всю правую ладонь у него шрам в виде креста. Явно сделано умышленно.

– И что это доказывает?

– Наверное, ничего. – Майра вздохнула. – Ты все же проверь отпечатки.

– Прямо сейчас и займусь, – пообещал Петер.

Майра заранее поблагодарила криминалиста. Но на душе было неспокойно. Сейчас ей очень хотелось оказаться неправой в своих рассуждениях. Именно потому, что если она права – за этими убийствами последуют еще.

И вот тогда это будет самой настоящей проблемой.

Виктора разбудил низкий отдаленный гул.

Он шел откуда-то снаружи и напоминал не то жужжание работающих механизмов, не то гудение высоковольтных проводов. В помещении было темно, хотя часы показывали девять утра. И сначала Виктору показалось, что окно задернуто плотными черными шторами, но почему-то не изнутри, а снаружи, с улицы. Шторы колыхались, мерцали золотыми искрами и шевелились, будто живая масса. Все еще пребывая в недоумении, Виктор подошел к окну.

И тут же спазм едва не вывернул его желудок наизнанку, потому что вся наружная поверхность стекла оказалась облепленной осами.

Словно единый живой организм, они двигались, переползали с места на место и издавали тот самый гудящий звук, от которого по коже ползли мурашки.

Насекомых было так много, что за ними не было видно ни единого просвета. Преодолевая омерзение, Виктор протянул трясущуюся руку и стукнул в стекло.

В тот же момент кишащая масса поднялась в воздух. В уши хлынула звуковая волна, которую мог бы издать поднимающийся в воздух небольшой вертолет. Виктор в ужасе зажмурился, повинуясь скорее инстинктам, нежели здравому смыслу. А когда открыл глаза, окно уже очистилось и между рамами проглядывало серое утреннее небо.