Горец. Имперский рыцарь - Дмитрий Старицкий

Спал на графской кровати. Ничего особенного, кроме размера — человек пять поперек положить можно. Балдахин с заправленной москитной сеткой — не сезон на них. Упругий матрац конского волоса. Простыни льняные толстые стираные — комфортные для кожи. Одеяло стеганое овечьей шерсти. Подушка ею же набита. А вот этого как раз я не люблю — голова на шерсти пружинит. Может, от этого и спал некрепко, несмотря на выпитое.

Проснулся от легкой щекотки в спине. Кто-то пальцем водил по старому шраму и тихо всхлипывал при этом.

Повернулся, сбрасывая сон.

Альта, освещенная льющимся из окна тусклым лунным сиянием, сидела на кровати в одной батистовой рубашке без рукавов и тонким длинным пальцем касалась меня. Женщина при этом тихо плакала.

— Ты что тут делаешь? — спросил я строго. — Иди спать на свое место.

— У меня нет другого спального места, кроме этого, мой господин, — печально ответила она, всхлипнув.

— Не понял?

— Я — ясырка.

— И что с того?

— Пленница. Рабыня. Как хотите, так и называйте. Теперь ваша…

— Откуда ты?

— Из Винетии. Но только и помню, что родом из города Сочено. Меня купил у пиратов молодой граф, когда путешествовал по югу Мидетеррании. Было мне тогда всего двенадцать лет. Дорого купил из-за сохраненной мне девственности.

— Ты свободна. Можешь возвращаться домой.

— Кому я там нужна… выходец с того света. И вообще… прежде чем меня прогнать, мой господин, верните мне мою шаль.

— Тонкости древних обычаев? — усмехнулся я.

Альта кивнула, подтверждая.

— А что мне осталось делать? Идти в птичницы? После того как я тут всеми заправляла? Да и кто вам будет гроссбух вести?

— У меня, между прочим, жена есть. Горянка. Другую бабу она в моей постели не потерпит.

Альта глубоко вздохнула.

— Я этого даже не заподозрила, мой господин, вы так молоды. И обычно семейные приезжают вступать во владение вместе с женами.

— Она беременна. Вторым ребенком. Потому и осталась в городе.

— Сейчас ее тут нет. Есть только вы, мой господин, ночь героев и я — ваша вещь. Вы вправе убить меня, но не вправе меня прогнать.

И Альта медленно потянула через голову свою рубашку.

Этой ночью я понял, почему молодой граф протянул с женитьбой до тридцати лет, да так и не сподобился.

Библиотека в господском доме молодого графа была богатой. С удивлением я нашел там много книг по химии и коллекцию минералов, собранную в окрестностях. Вот уж не ожидал таких пристрастий от молодого кавалериста.

Альта подтвердила увлечение своего господина химией и показала мне в дальнем флигеле, скрытом за вечнозеленым высоким кустарником, очень приличную химическую лабораторию, хорошо оборудованную по последнему слову техники. Даже вытяжные шкафы присутствовали. А про прекрасную химическую посуду и простейший, но мощный микроскоп я уже не заикаюсь. К сожалению, графские лаборанты, помогавшие ему, в настоящий момент воевали вдали от дома.

И почему молодой граф не состоял в Рецком политехническом обществе? Загадка.

Книга на имперском языке «О неделимых элементах» некоего Сюли — как я понял, переводная с языка португейзе, меня заинтересовала в свете воспроизведения таблицы Менделеева в этом мире, так как в данном талмуде химические элементы описывались по отдельности, что позволило мне быстро составить на каждый элемент карточку. Но вот с систематизацией химических элементов у этого Сюли все обстояло весьма посредственно. Порой даже фантазийно. Чего не скажешь о проверяемых фактах — те были собраны безупречно со ссылками на проверяемые опыты ученых со всего континента.

Каюсь, задели меня щелкоперы за живое, и я решил поквитаться с ними чистой наукой. Но, как оказалось, не такое это простое дело. Даже когда заранее знаешь конечный результат. В этом мире пока знали всего чуть больше полусотни химических элементов. Точнее, у Сюли их насчитывалось пятьдесят три. Не был даже известен такой простейший элемент, как йод, хотя морскими водорослями в медицине пользовались. Впрочем, книга эта была издана девять лет назад. С тех пор многое могло поменяться. Не стоит наука на месте.

И всю неделю, что пробыл я в имении, тасовал в послеобеденный отдых этот химический пасьянс, припоминая, как там все было на учебном плакате. Вроде все знаю, а как до дела, так сплошные пробелы. Пока скомпоновал металлы и неметаллы. Оставил место для неизвестных тут пока инертных газов. И впереди водорода под номером «0» поставил аналог земного теплорода, или как его еще там… Чисто химически его никто тут еще не добыл. Только в теории. Но отстаивали его существование все местные ученые дружно, верили в этот теплород, как в Святое Писание. Так получите косточку, которую никогда не поздно от основной таблицы отрезать.

Продолжил я эти свои научные штудии и в городе, прихватив из имения несколько томов по химии. Эту свою работу я не афишировал, разве что давал подсмотреть за ней мельком, но только не химикам. Еще разберутся раньше меня! Соавторы мне были противопоказаны. Работа должна была быть исключительно самостоятельной. Впрочем, за совместным ужином я периодически задавал им вопросы, на которые сам не мог найти ответа. Они же моему интересу к химии только радовались.

Помогла и библиотека Политехнического общества, выписывающая всю периодику соответствующей направленности. Журналы из вражеских стран получали и во время войны с некоторой задержкой через нейтральный Швиц.

Как я и предполагал, количество химических элементов со времен написания книги Сюли увеличилось до шестидесяти двух. И все карточки пришлось перетасовывать заново.

Коллекцию минералов из «Отрадного» мне доставили потом с оказией, когда выяснилось, что в подвалах Политехнического общества лежат даже не разобранными еще несколько таких. Разбирали минералы всю зиму мои химики, вернувшиеся из командировки по нефтепромыслам, и их помощники из бадонских стипендиатов. Заодно они учили у химиков огемский язык.

В перспективе эта работа могла вырасти в Минералогический музей, привлекающий публику лицезрением красивых камней, как в Москве. Лишняя достопримечательность Втуцу не помешает.

Но я опять забегаю вперед.

На графской мельнице треснул жернов. Ну как на графской — баронской теперь, моей мельнице, но как-то за ней залипло это название — «графская» и по-другому ее не называли. Другая мельница была далече — в окружном городке, и все села и поместья окрест усадьбы зерно мололи на «графской» за полмешка муки с десяти мешков. Недорого, но и «Отрадное» не нуждалось в посадках пшеницы, оставляя эти земли под коровий выпас. В город зерно еще везти надо, на рацион животине тратиться, себе на харч и время от хозяйства отрывать. Да и брали там за помол по мешку с десятка. Все потому, что моя мельница водяная, на хорошем ручье, а в городе ее ветер крутит. А ветер — стихия переменчивая.