Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу
Шрифт:
Интервал:
– Что случилось? Сказать что-то не так?
– Некоторые слова вы вымолвили с ошибками.
– Ах вот как? А как правильно?
– Правильно так: «Здесь нет никого, с кем бы я мог говорить на твоем языке». Когда редко говоришь, язык забываешь.
Падишах медленно повторил за девушкой.
Ему очень нравилось общаться с ней, и он этого не скрывал: «Говорить… С тобой… На русском… Неплохо было бы…»
Руслана немедленно поправила: «Было бы неплохо разговаривать с тобой по-русски».
Падишах повторил.
– Получается у меня, а?
– Ну как сказать. Неплохо.
Лицо Сулеймана внезапно стало серьезным:
– Последний раз мы несколько говорили на твоем языке во время похода на Белград. Язык сербов похож на русский. Но с того времени мы не говорить ни разу. Сейчас первый.
Падишах глубоко вздохнул. Лицо его погрустнело: «Но ведь твой турецкий, наверное, хуже моего русского?»
В тот момент Руслана заметила, что султан Сулейман в чем-то похож на ребенка. Так, значит, внутри правителя огромной бескрайней страны жил мальчишка, который любил узнавать новое, любил играть, а иногда мог быть опасным. Она сразу заметила, что пора завершать разговор.
– Вы правы. Мне кажется, вы добились больших успехов. Вы можете говорить на моем языке. А я ваш язык все еще не выучила.
Не отводя взгляд от Сулеймана, Руслана поняла еще одну вещь – падишаху нравилось, когда ему льстили. «Никогда не забывай об этом, Руслана, – сказала она самой себе, – никогда не забывай его часто хвалить».
– Тогда поступим так. Ты научишь нас русскому, а мы научим тебя турецкому, – решил султан.
Наложница нежно посмотрела на молодого человека. В ее взгляде было все: согласие, покорность, любовь, страх, строптивость, гордость… и страсть. Падишаху тут же захотелось поцеловать девушку в полные влажные губы.
Внезапно султан Сулейман почувствовал, что сейчас говорить больше не о чем. Ему хотелось сесть куда-нибудь и записать несколько бейтов[38]. По гарему волнами должны были побежать сплетни. Эти сплетни, вне всякого сомнения, достигнут Дивана. А от Гюльбахар непременно придет еще одно, полное укоров, послание. Она, должно быть, очень обиделась, что он не ответил на вчерашнее. «Что поделаешь, – сказал он себе, – разве, когда готовишься к походу, остаются силы на женщин? Ну что ты оправдываешься. Что же это за пламя загорелось в твоем сердце? Почему же не хочется отводить глаз от этой девушки?»
Мгновение он медлил, спрашивая себя: «Что со мной? Чем я так околдован? Неужели великий повелитель огромного мира стал пленником?»
– Сейчас мне пора идти, – произнес он с трудом.
И, оставив Руслану, у которой бешено колотилось сердце, зашагал прочь. Он сделал несколько шагов и обернулся:
– Не лишай нас удовольствия слышать по ночам твой прекрасный голос. Вчера ты пела очень красивую песню.
Руслана низко поклонилась вслед Сулейману.
Впервые она не жаловалась, что нужно поклониться.
После того как с Русланой вслед за Хафзой Султан поговорил султан Сулейман и оба похвалили ее, вокруг девушки образовалась стена уважения и страха. Руслане это безумно нравилось. Далеко позади остались те дни, когда наложницы, проходившие мимо в общем зале, задирали нос, не замечая ее. Сейчас все, наоборот, соревновались в том, чтобы проявить к ней внимание. Всякий раз, когда она выходила в общий зал, тут же собиралась небольшая толпа. Служанки бегали вокруг нее, заглядывая ей в глаза, не желает ли она чего.
Помощник Сюмбюля-аги Джафер теперь спал на тюфяке перед ее дверью.
Руслана не могла дождаться вечера с того дня, когда они разговаривали с султаном. После того как отзвучал вечерний азан и в гареме все улеглось, она пела песни. Пела ли она громче, чтобы голос ее достиг Сулеймана, пройдя сквозь все решетки, коридоры, двери и стены, или Джаферу только так казалось? Она пела еще прекраснее, еще чувственнее. В этом голосе соловья было все – тоска, любовь, ненависть, гнев, мольба и гордость. Джафер никак не мог понять, в чем его очарование. В гареме по вечерам пели многие девушки, но после того, как петь начала Руслана, все замолчали. А ведь он слышал много прекрасных голосов до того, как она появилась. Но ни один из них так не увлекал за собой, как голос Русланы. Слушая ее, Джафер уносился мыслями далеко – туда, куда манили его чарующие далекие тени. Потом тени исчезали, и перед его глазами вставали бескрайние просторы Судана. Он видел мальчика, который носился в тени финиковых пальм посреди песчаного моря. Кем был этот мальчик? Он сам? Джафер вытерал слезы и засыпал. А мальчик снился ему. Мальчик бегал в тени деревьев до самого утра.
Голос Русланы долетал до покоев падишаха. Как только султан Сулейман, который весь день провел с визирями в подготовке к походу на Родос, услышал его, он совершенно забыл о черной каменной крепости родосских рыцарей. Он пытался забыть о своем горе – смерти в Манисе первого сына, шехзаде Махмуда. Шехзаде было только девять лет. Он родился, когда Сулейман был санджак-беем в Кафе. Когда шехзаде родился, Сулейман и сам был почти ребенком, в сердце его не было теплых чувств к Махмуду, но смерть сына всегда является сильным ударом. Хвала Аллаху, шехзаде Мустафа оказался настоящим львенком. Падишах поднял рюмку перед ярко горевшим в очаге пламенем. Слушая голос девушки, то повышавшийся, то понижавшийся, иногда стонавший и моливший, иногда бившийся, словно птица, иногда ласкавший, словно мать, а иногда шаливший, словно ребенок, он медленно задумчиво смотрел на алые языки пламени, плясавшие в вине.
«О Аллах, как прекрасен голос этой девушки из Московии, – подумал он. – Как ее зовут? Александра…» Продолжения ее имени он не запомнил… Но ведь она просила называть ее Русланой, разве не так? В его мыслях место родосской крепости постепенно заняло лицо Русланы. Какая у нее красивая улыбка! От ее улыбки, казалось, комнату наполнял особый свет. А ямочки на щеках? Какая она хорошенькая с этими ямочками. Он вспомнил глаза Русланы и так и не смог понять, синие ли они или зеленые. И в самом деле, какого цвета были ее глаза? Какие они бездонные, сколько в них скрытого смысла.
Песни Русланы часто были полны тоски и грусти. «Почему бы ей не грустить, – подумал султан Сулейман. – Кто-то украл девушку, увез ее из родного дома. Кто знает, что ей довелось пережить! Какие страдания она перенесла!»
Он беспокойно пошевелился на ложе и подумал, что впервые размышляет о жизни девушки до того, как она попала в гарем. Он очень этому удивился. Да, у наложниц когда-то были семьи. Их преподносили в качестве подарка, но что было до этого в их жизни? Девушек не спрашивали, просто увозили и все. Пиратские суда, работорговцы… Некоторые благородные семейства отправляли своих дочерей в гарем в качестве подарка по их собственной воле, так им хотелось получить покровительство падишаха. Так в гарем, например, попала его мать. Такой же была и Гюльбахар Хасеки. Они стали жить во дворце по воле своих семей. Ну а остальные?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!