Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

Все должно было закончиться как обычно – то есть тем, что Лея наймет у Аандурса повозку и осла, после чего повезет седло в ремонт. Но, пока она искала осла, все разбежались.

Кайлеан направилась куда обычно – во вторую свою семью, хотя и означало это волочиться по жаре через половину города. Официально она шла, чтобы Анд’эверс осмотрел правую переднюю подкову у Торина, а потому конь шагал следом, слишком одуревший от жары, чтобы сопротивляться.

Проклятущая, проклятущая Лея!

Кайлеан приближалась к кузнице, отчетливо слыша стук молотка и дыхание мехов. Жила она здесь вот уже несколько лет, а потому безошибочно распознала, что используется лишь малый очаг. Впрочем, ничего странного – при такой жаре кузница вполне оживала только к вечеру: тогда в ней и работали – до поздней ночи. Пекло середины дня убивало любую активность.

Подворье верданно показалось из-за следующего поворота. Наконец-то. Она чувствовала, что еще несколько шагов – и она упадет в дорожную пыль и не встанет до самого вечера.

Шесть домов, непривычных для Лифрева, были поставлены свободным кругом с кузницей посредине. Все дома имели в ширину футов восемь, трехкратную длину, полукруглые крыши, двери, обращенные на кузницу, и маленькие окна. Она знала, что внешние обычно закрыты толстыми ставнями с крестообразной амбразурой посредине. Так мог выглядеть лагерь странствующего каравана – несколько фургонов в защитном построении.

И именно этим круг и был. Караваном, который уже никуда и никогда не поедет.

Это всегда заставляло сжиматься ее сердце: полное спокойной печали смирение, с каким Анд’эверс принимал судьбу – свою и своего народа. Она не могла понять их до конца, но было это одной из тем, на которые распространялся неписаный закон молчания. Фургонщики верданно в этой семье не разговаривали о собственном положении даже между собой.

Потому что состоящие из сотен, а порой и из тысяч фургонов странствующие города верданно уже не ездили по Лиферанской возвышенности, называемой порой Большой Северной возвышенностью.

Она зашагала в сторону построек, и в тот же миг из одной из них вышел высокий мужчина. Анд’эверс. Улыбнулся, увидав ее, и, сразу сделавшись серьезным, окинул взглядом стоящего с поникшей головой Торина.

– Намереваешься замучить его до смерти?

Ну да, лошадники. Лежи она, окровавленная, между копытами Торина, все равно они сперва занялись бы конем, а только потом спросили бы, отчего она пачкает землю. Она нахмурилась:

– Я тоже рада тебя видеть, дядюшка.

– Потом, Кайлеан, потом. Проводи его в конюшню.

Лишь конюшня и не была никогда жилым фургоном. Выстроили ее от фундамента, и, пожалуй, имелось в ней удобств поболе, чем во многих домах города. Широкие коновязи, корыта, всегда полные воды, и ясли, всегда полные овса. А внутри царила прохлада. Кони верданно приветствовали Торина дружелюбным пофыркиванием.

– Оботри его, вычеши и напои.

– Я его нынче уже чесала.

– Скребком? – Он прошелся ладонью по конской спине, каким-то чудом найдя фрагмент грязной шерсти. Надел на ладонь щетку, подав девушке вторую.

Не имело смысла протестовать. В конце концов, Торина она получила в подарок от Анд’эверса, и уж кто-кто, а он прекрасно разбирался в лошадях. Кроме того, в конюшне было прохладно и приятно, а конь ее заслужил толику внимания.

Вычесывая коня, она всегда позволяла своим мыслям плыть свободно.

Некогда, лет тридцать тому назад, таких фургонов, как шесть этих, были десятки тысяч. Кое-кто даже утверждал, что хорошо за сотню тысяч. Поделенные на кланы и племена, движущиеся города истоптали возвышенность, лежащую к северу от Великих степей, вдоль и поперек, и многие годы никому разумному не приходило в голову пойти на верданно войной. Многочисленные и воинственные, они умели молниеносно превращать свои странствующие города в оборонительные лагеря, о которые ломали зубы многие армии. Они охотно торговали с соседями, имели прекрасных кузнецов и шорников, а седла их и упряжь считались лучшими в мире. Прекрасные ремесленники, как и огромные стада скота, что шли за каждым из караванов, были источником богатства и силы этого народа.

И эти огромные стада сделались причиной его гибели. Когда сорок лет назад Отец Войны покорил и усмирил все племена Великих степей, ему понадобились стада верданно. Ему понадобилось мясо и жир, чтобы наполнить желудки стотысячной армии, ему нужны были шкуры на шатры и доспехи, кости и жилы для луков. Первую великую войну се-кохландийцы, как называли их уже тогда, вели не с империей, но с Фургонщиками верданно.

Странствующие города падали один за другим, потому что у кочевников была кавалерия, а у жителей плоскогорья – нет.

Потому что Фургонщики не ездили верхом.

Никогда.

Верданно почитали Лааль Сероволосую, Владычицу Степей, в образе камендеет – белоснежной кобылы с золотой звездочкой во лбу. У них была легенда об их первом властелине и о богине, о том, как она провезла его Путем Безумия, проведя его народ в землю обетованную, он же поклялся, что ни сам он, ни его потомки никогда не сядут на конский хребет. Верданно использовали лошадей – те тянули их фургоны, запрягали их в боевые колесницы, а когда было необходимо – животные ходили в броне. Но любой Фургонщик, который оказывался на конской спине, все равно при каких обстоятельствах, моментально изгонялся из рода. Древняя легенда лепила стержень их духовности, сплетала роды и кланы в народ, одновременно связывая им руки.

Потому что верданно любили коней. Любили их безумной, сумасшедшей любовью. Говорили, что Фургонщик скорее допустит, чтоб его дети умерли с голоду, нежели позволит, чтоб его кони познали лишения. Если это и преувеличение, то небольшое. Однако в обычаях своих они не были неразумными фанатиками. С лишенным ханжества прагматизмом они признавали за другими людьми право ездить верхом, а потому делали все, дабы облегчить конские спины: потому-то среди них были лучшие шорники в степях. И кузнецы. Элементы конской упряжи, выходившие из кузницы Анд’эверса, соединяли в себе красоту и практичность. Верданно были абсолютными мастерами в деле создания конской упряжи. С таким же прагматизмом они принимали и то, что во время войны можно ранить и убивать коней врага, выказывая, однако, им честь, словно благородному противнику. Бывало так, что после битвы они оставляли людей стервятникам, а коням насыпали высокий курган.

Однако древняя легенда превращала их в пехотинцев и фургонщиков. Не всадников.

И именно это привело их к поражению. Закаленные в боях се-кохландийские армии перереза́ли пути больших караванов и внезапно ударяли по ним. Иногда удавалось разгромить те первой же атакой, порой караван ощетинивался линией боевых фургонов и превращался в укрепленный лагерь. Кочевники учились их брать чарами и силой, и вскоре ни один из странствующих городов не мог чувствовать себя в безопасности. Ох, битвы были яростны, легкие колесницы верданно показывали, что они умеют, поскольку возницы верданно не зря считались лучшими в мире. Вот только колесницам не победить кавалерии, особенно такой, как се-кохландийская. И караваны-города один за другим гибли.