Сюрприз под медным тазом - Дарья Калинина

– Ты что-нибудь нашла?

Вид у Карлотты внезапно сделался необычайно гордый.

– Нашла! Представь себе!

– Тайник?

– Это небольшая ниша в полу. Мне удалось ее обнаружить, когда я простукивала половицы. Под одной звук был иным. Я ее приподняла и увидела там какую-то бумагу. Вроде бы конверт.

– Что это было?

– Я не знаю. В этот момент я услышала скрип в соседней комнате, пошла проверить, что там. И… и вот.

– Значит, тайник ты не успела осмотреть?

– Пока еще нет.

– Так чего же мы ждем!

Саша вскочил на ноги.

– Показывай!

И первым устремился обратно в дом. Былого страха в нем как не бывало. Заброшенный дом казался теперь не столько страшным, сколько таинственным и манящим. Саша сам не отдавал себе отчета, до какой степени изменилось его отношение к дому и всему прочему с появлением рядом с ним Карлотты. Теперь, когда рядом с ним была хрупкая и нежная девушка, способная лишиться чувств от громкого звука, Саша ощущал себя необыкновенно сильным и мужественным. Ему надо было быть таким, ведь требовалось опекать ранимое существо, оказавшееся рядом с ним.

Карлотта недолго блуждала по дому и вскоре указала:

– Это тут.

Доска на том месте была сдвинута, и Саша, наклонившись над дырой, увидел, что на дне ее и в самом деле что-то белеет. Сунув руку, он извлек наружу конверт, сложенный из листа плотной бумаги. Парень повертел конверт в руках и с огорчением убедился, что тот не имеет никаких опознавательных знаков. Ни адреса отправителя, ни марок, ни даже картинок. Это был самодельный конверт, склеенный кем-то самостоятельно из листа бумаги. Может быть, следователь Железнов со своими экспертами сумел бы извлечь что-то полезное из этого конверта, но Саша не смог.

– Хоть бы внутри что-нибудь было, – загадал он и заглянул внутрь.

Ура! Там была одна-единственная фотография. Старая, черно-белая и к тому же изрядно пожелтевшая от времени. Края у нее были ажурно вырезаны специальными ножничками, и Саше показалось, что такую резьбу по бумаге он уже где-то видел. Ну, точно! У них дома имелся альбом, где фотографии маленького дедушки Пети в смешных коротких штанишках были оформлены точно так же.

Поняв, что фотография может быть собственностью их семьи, Саша вгляделся в изображение уже более пристально. Снятая молодая женщина счастливо улыбалась. Да и чего ей было не улыбаться? Вид у нее был цветущий и очень ухоженный. Красивая прическа, нарядное платье, помада на губах. Судя по прическе и платью, фотография могла быть середины прошлого века. Скорей всего, довоенных лет, потому что после войны вряд ли можно было сыскать во всем Союзе такое ухоженное и приятно округлое женское лицо с ямочками на щечках и такую беззаботную улыбку на губах.

– Ты ее узнаешь? – спросила Карлотта.

Саша покачал головой:

– Пока нет.

И продолжил изучать фотографию. На обороте была надпись: «Милому Коленьке с любовью». Почерк был каллиграфический, буковки выписаны просто идеально красиво. Но кроме того, что фотография была подарена какому-то Коленьке, другой информации надпись не несла.

– Тут есть еще что-то.

И действительно, в конверте имелся еще листок, который Саша сперва не заметил. Он был меньше размером, тоньше, и хотя это тоже была фотография, но фотография какая-то необычная, напечатанная не на плотной фотобумаге и не на специальном оборудовании, а на листе самой обычной офисной бумаги на ксероксе.

Но несмотря на это, на второй фотографии была запечатлена та же самая красавица. Однако если сравнивать с первой, то что-то в ее внешности неуловимо и страшно изменилось. Нет, она была по-прежнему очень хороша собой, вид у нее тоже был цветущий, но вот глаза… Если на первой фотографии у женщины были счастливые и влюбленные глаза, то на второй в них прочно поселились страх, гнев и боль.

– Это она же… – заметила Карлотта, – но постарше.

Кроме того, Саша сразу понял, что изначально на второй фотографии была запечатлена не одна женщина, там были сняты два человека. Та самая молодая женщина с ямочками и рядом с ней какой-то мужчина. Сейчас от мужчины на фотографии осталась одна лишь рука, лежащая на плече у женщины. И это была мужская рука с перстнем-печаткой на безымянном пальце и обшлагом от военного мундира.

– Зачем тут находятся обе эти фотографии?

– Могу лишь предполагать, – отозвалась Карлотта. – Мама не только увлекалась гаданием и сеансами спиритизма, она и меня немного этой премудрости обучила. Когда вызываешь дух умершего человека, хорошо, если можешь визуально представить себе его образ. Визуализация очень сильно помогает установить контакт с умершим.

– Хочешь сказать, что дух этой женщины твоя мама и пыталась вызвать?

– И попросил ее об этом ваш дядя Толя. Не иначе.

Саша пожал плечами. Чушь какая-то. Хотя на дядю Толю это похоже. У него в голове всегда был ворох самых разных идей.

– Но зачем ему понадобилось тревожить дух этой красотки?

– Надо выяснить, кто она такая, – рассудительно заметила Карлотта. – И тогда станет уже более ясно, что хотел добиться от нее дядя Толя.

– Спрошу у родителей. Может быть, они знают, кто она.

На этом они и порешили. Теперь тайник был пуст, Саша осмотрел его хорошенько, но ничем больше тайник его не порадовал. Ни клочка, ни обрывка.

– Пойдем домой?

– Да, спать хочется.

И Карлотта сладко зевнула. Саша хотел над ней посмеяться, но внезапно почувствовал, как и его тоже клонит в сон. Глаза слипались. И вернувшись домой, они разошлись по своим комнатам и сладко заснули. Впрочем, Саше долго наслаждаться покоем не пришлось. Уже через пару часов проклятый будильник заорал дурным голосом:

– Вставай! Вставай! Штаны надевай!

Ругаясь на самого себя последними словами, зачем он установил такой дурацкий и, самое главное, такой громкий звонок на свой будильник, Саша послушно натянул штаны и спустился вниз. Ясное дело, в семь утра никого из родственников на кухне еще не было. Все спокойно спали. Один Саша был вынужден мчаться на встречу с профессором Чемодановым. Даже любимая мама спала, вместо того чтобы позаботиться о завтраке для своего сына. Хотя маму можно было понять. Уход за многочисленной оравой гостей давался ей нелегко, и к вечеру она выглядела такой вымотанной, что Саше даже стало ее жалко.

Единственным живым существом, которому было дело до Саши, оказался Барон. Пес не остался наверху в спальне, он проследовал за хозяином на кухню и теперь сидел у его ног, преданно следя за каждым его движением. Справедливости ради надо сказать, что у такой собачьей преданности были свои причины. Барон надеялся на то, что ему перепадет кусочек-другой чего-нибудь вкусненького из хозяйской трапезы.