Сорняк, обвивший сумку палача - Алан Брэдли

— Тебе не следует здесь быть. Разве ты не видела знаки?

— Простите, — сказала я, не отвечая на его вопрос. — Я вошла через черный ход.

— Сзади нет знаков, сержант? — спросил инспектор у Грейвса.

— Простите, сэр, — отозвался сержант с глуповатой улыбкой. — Повешу прямо сейчас.

— Слишком поздно, — объявил инспектор. — Ущерб уже нанесен.

Сержант Грейвс перестал улыбаться и нахмурился.

— Простите, сэр, — повторил он. — Целиком моя вина.

— Что ж, — продолжил инспектор, — поскольку мы почти закончили, это не полная катастрофа. Но имейте в виду в следующий раз.

— Да, сэр.

— Теперь, — сказал инспектор, поворачиваясь ко мне, — что ты здесь делаешь? И не надо мне тут рассказывать сказки про чай.

По прошлому опыту я изучила, что с инспектором лучше всего быть откровенной — по крайней мере отвечая на прямые вопросы. Можно быть полезным, напомнила я себе, не выбалтывая всю информацию.

— Я делала заметки по кое-каким вопросам.

На самом деле я не делала заметки, но теперь, подумав об этом, я поняла, что это хорошая идея. Займусь этим сегодня вечером.

— Заметки? Зачем же ты их делаешь?

Поскольку я не знала, что ответить, я ничего не ответила. Вряд ли я могла сказать этому человеку, что Доггер считает, что это убийство.

— А теперь, боюсь, я должен попросить тебя уйти, Флавия.

Пока он произносил эти слова, я отчаянно оглядывалась в поисках чего-нибудь — чего угодно! — за что можно ухватиться.

И внезапно я это увидела! Я чуть не заулюлюкала от радости. Мое сердце запрыгало в груди, и я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, когда сказала:

— Эдгар Аллан По! «Украденное письмо»!

Инспектор уставился на меня так, будто я сошла с ума.

— Вы знакомы с этим рассказом, инспектор? — спросила я. — Даффи читала нам его вслух в канун Рождества.

— Разве не все его знают? — сказал он. — А теперь, пожалуйста, будь добра…

— Тогда вы помните, где было спрятано письмо — на каминной полке, на самом видном месте, свисая с грязной синей ленточки.

— Разумеется, — ответил он с беглой, но снисходительной улыбкой.

Я указала на деревянные перила кукольной сцены, расположенные не более чем в футе над его головой.

— Электричество выключено? — спросила я.

— Мы не идиоты, Флавия.

— Тогда, — заявила я, потянувшись и чуть не прикоснувшись к этой штуке, — вероятно, мы должны сказать викарию, что нашли его потерянный велосипедный зажим.

Поначалу было сложно разглядеть эту штуку. Черный металл на черном крашеном дереве был почти невидим. Если бы не узорчатые брызги углерода, я бы ничего не заметила.

Черное на черном. Я была горда собой.

Велосипедный зажим был надет на деревянные перила, будто они были лодыжкой. Снизу проходил электрический кабель, соединявший ряд тумблеров наверху сцены с разноцветными огнями внизу. Даже с того места, где я стояла, я видела отблеск медной проволоки в том месте, где с секции кабеля срезали изоляцию.

— Господи боже! — воскликнул инспектор. — Что заставляет тебя думать, что это принадлежит викарию?

— Несколько вещей, — начала рассказывать я, загибая пальцы. — Во-первых, я слышала, как он в четверг днем говорил, что потерял велосипедный зажим. Во-вторых, я точно знаю, что этого не было здесь до вчерашнего дня, до начала дневного спектакля. Руперт разрешил мне хорошенько рассмотреть здесь все перед утренним представлением. И наконец, на нем инициалы викария. Посмотрите, если вы чуть-чуть пригнетесь и взглянете под этим углом, вы их увидите — Д. Р., Дэнвин Ричардсон. Синтия выцарапала их иголкой, потому что он вечно теряет вещи.

— И ты точно уверена, что зажима здесь не было в субботу днем?

— Точно. Я держалась за перила в этом самом месте, когда Руперт привел меня на мост, чтобы показать, как работает Галлигантус.

— Прошу прощения? — На лице инспектора отразилось замешательство.

— Галлигантус. Это имя великана в сказке «Джек и бобовое зернышко». Вот, давайте покажу. Здесь можно забраться наверх? — спросила я, указывая на мост.

— Это крайне незаконно, но давай.

Я поднялась по стремянке на подиум позади кукольной сцены, инспектор следовал за мной по пятам.

Галлигантус все еще прочно держался на своем месте.

— В третьем акте, когда Джек рубит бобовый стебель, Руперт нажимает этот железный рычаг и освобождает Галлигантуса. Он подпружиненный, вот, видите?

Повисло очень долгое молчание. Затем инспектор достал записную книжку и снял колпачок с шариковой ручки.

— Ладно, Флавия, — вздохнув, произнес он. — Рассказывай дальше.

— Когда Джек срубает стебель, великан должен рухнуть с неба. Но он этого не сделал, конечно… Руперт упал вместо него.

— Следовательно, Руперт не мог нажать на рычаг. Ты к этому клонишь?

— Именно! Если бы он это сделал, Галлигантус бы освободился. Но он не мог этого сделать, потому что велосипедный зажим викария был прикреплен к концу рычага. Черное на черном. Руперт мог не заметить его.

— Господи боже! — воскликнул инспектор, осознав, к чему я клоню. — Значит, это не был…

— Несчастный случай? Нет, инспектор. Я бы не сказала.

Он тихо присвистнул.

— Видите? Кто-то обрезал изоляцию в этой части кабеля, — продолжила я, — прямо до голого провода, и затем насадил поверх зажим, чтобы скрыть это. Другая часть зажима удерживала конец рычага Галлигантуса.

— Образуя соединительный провод, — договорил он. — Преднамеренное короткое замыкание.

— Точно, — сказала я. — Вот, можете видеть отложение углерода в том месте, где образовалась электрическая дуга. Смотрите, дерево под ним немного обуглилось.

Инспектор Хьюитт наклонился, чтобы рассмотреть получше, но ничего не сказал.

— Мне кажется, — добавила я, — что велосипедный зажим мог оказаться здесь не раньше чем через некоторое время после первого представления. Иначе Галлигантус бы не упал.

— Флавия, — произнес инспектор, — ты должна обещать мне, что не будешь обсуждать это ни с кем. Ни слова. Понимаешь?

Секунду я внимательно смотрела на него, как будто одно это предположение было для меня чрезвычайно оскорбительным.

— Его убили электрическим током, верно? — спросила я.