Синдром Настасьи Филипповны - Наталья Миронова

— Не лезь ко мне с поцелуями, не приставай с расспросами и вообще не возникай.

— Это целых три условия, — заметил он с улыбкой.

Юля уже готова была обидеться.

— Не хочешь, не надо.

— Нет-нет, я согласен, — заторопился Даня.

— И еще одно. — Ее прекрасное, похожее на цветок лицо стало совсем серьезным, даже мрачным. Даже грозным. — Никогда — слышишь? — никогда не подходи ко мне сзади. Я не шучу. Ты понял?

— Понял.

— Ну смотри, я тебя честно предупредила. Так когда там твой Чак Берри? И где он будет выступать?

— Двадцать седьмого в клубе В-1. Я тебе позвоню. Дай мне свой телефон.

Юля раскрыла крохотный ридикюльчик, который все это время носила в руке, хотя, по мнению Дани, это было страшно неудобно, извлекла визитную карточку и вручила ему.

— А сейчас мне пора.

— Ты не останешься ужинать? — разочарованно протянул он.

— Я никогда не ем после семи вечера.

— Ну ладно… Буду знать. — Ему ужасно не хотелось с ней расставаться. — Давай я провожу тебя до дому.

— Говорю же, я на машине.

— Ну не убегай, — умоляюще попросил ее Даня. — Сейчас я подговорю Никиту, мы сыграем и споем.

— Нет, мне пора. У меня режим.

После ее ухода уже сам Никита пришел «подговаривать» Даню сыграть и спеть, но Даня отказался. Настроение у него пропало. Он извинился и, попрощавшись только с хозяйкой дома, уехал.

Конечно, ему хотелось позвонить раньше, не дожидаясь двадцать седьмого, но какое-то внутреннее чутье, а может, и инстинкт заставили его притормозить.

Серьезнее всех отнеслась к предстоящему свиданию Нина.

— Давай я тебе костюм сошью, — предложила она.

— Вот еще! — фыркнула Юля. — Буду я ради него уродоваться!

— Ну, во-первых, уродоваться буду я, — напомнила Нина. — Во-вторых, он хороший парень, мой друг, и я тебя прошу не оттачивать на нем свои коготки. А в-третьих, там будет много других людей. Можешь одеться хотя бы ради них.

— Что я, не найду, что надеть? — не сдавалась Юля.

— Это же Чак Берри! Там будет специфическая публика. Ты должна выглядеть соответственно.

— Слушай, — лукаво прищурилась Юля, — а может, тебе пойти вместо меня? Давай, а? Это будет классный прикол!

— Если я захочу, — нахмурилась Нина, — попрошу Никиту достать билеты и пойду с ним. У меня для этой самой штуки законный супруг имеется. А ты перестань валять дурака, а не то я вычеркну тебя из завещания.

Эта шутка в стиле Диккенса была у них в ходу, когда ни одной, ни другой завещать было, в сущности, нечего. Теперь Нина вдруг стала женой олигарха, но на отношениях между подругами это никак не сказалось.

— Ну ладно, — милостиво разрешила Юля, но не утерпела, не выдержала скучающе-снисходительного тона: — А что ты мне сошьешь?

— Посмотрю на твое поведение, — усмехнулась Нина. — Пошли на склад, что-нибудь подберем.

Этот разговор происходил в ее кабинете на работе. Она встала из-за стола, и Юле, сидевшей на краешке этого самого стола, тоже пришлось подняться. Они пошли на склад выбирать ткани.

Стоило посмотреть на Нину, когда ей приходила в голову творческая идея. Ни о чем не спрашивая у подруги, она выбрала на складе то, что считала нужным. Юля, наученная опытом, не возражала. Все равно никто лучше Нины не разбирался в тканях, фасонах, не понимал, что кому идет.

Для похода на концерт Чака Берри Нина сшила Юле джинсы из черного атласа. Это были самые настоящие джинсы с двойными швами, «молниями», карманами и заклепками в нужных местах, но лоснящаяся черная ткань преображала их, превращала в нечто необыкновенное. Нина всегда говорила, что идти надо от материала.

К этим джинсам, облегавшим Юлю как вторая кожа, она соорудила свободную блузу из блестящей материи. Просторная блуза казалась текучей, при каждом движении она облепляла тело, подчеркивая все выпуклости.

Примерив свой новый наряд, Юля взвизгнула от восторга и обняла подругу. Нина была единственным человеком, кроме матери, чье прикосновение она могла вынести без отвращения. У других модельеров неохотно соглашалась на «фитинг», всегда старалась гримироваться и причесываться сама. Она и машину купила, чтобы физически отделить себя от других.

Нина ласково улыбнулась ей:

— Вот теперь ты смотришься вполне аутентично как поклонница Чака Берри. И помни: Даня Ямпольский заслуживает серьезного отношения.

Юля была упряма, но ей пришлось признать Нинину правоту, хотя в ее понимании все сводилось к той же универсальной формуле: он был ничего. Она хотела ехать на концерт на своей машине, но Даня настоял, что нет смысла загружать и без того переполненные улицы Москвы двумя тачками, когда они вполне могут поместиться в одной, и Юле пришлось согласиться. Он заехал за ней к ее новому дому у метро «Беляево».

Стояла сумасшедшая зима 2006 года, больше похожая на апрель, чем на конец ноября. Юля заправила свои новые обалденные джинсы в короткие лакированные черные сапожки на высоченных каблучищах и набросила поверх блузы легкий плащ. Ради Чака Берри она заплела волосы в тугие косички — «дреды».

Даня встретил ее во дворе. Она сама не знала, чего ждать, но он подвел ее к самой удивительной машине на свете. Никогда в жизни Юля не видела ничего подобного. Машинка была такая маленькая и изящная, что ее хотелось взять рукой и спрятать в карман. Обликом она напоминала «Роллс-Ройс» в миниатюре. Вся машина была черной, а выпуклые передние крылья — желтыми.

— Это твоя машина? — растерянно спросила Юля, глядя на маленького сердитого шмеля.

— А ты думала, будет «Реве тай стогне джип «Чероки»? — улыбнулся Даня. — Это «Порш». Коллекционная модель. Второй такой нет.

— Я думала, надо говорить «Порше».

— В общем-то, ты права, автора звали Фердинанд Порше. Он был немцем. Ну, вернее, австрийцем. Но мне больше нравится, как звучит по-французски: «Порш», — признался Даня. — В этом чувствуется мощь. Садись, — добавил он, распахивая перед ней дверцу, — поехали.

В этой двухместной спортивной машине были глубокие «утопленные» кресла. И Юле, и самому Дане пришлось складываться наподобие перочинных ножей, чтобы сесть, но кресла оказались очень удобными.

— Дашь мне поводить? — спросила Юля, когда они тронулись.

Это был вопрос с подвохом. Даже под страхом расстрела она не призналась бы в этом и самой себе, но ответа Юламей ждала, затаив дыхание. Если бы Даня отказался, если бы начал нудить, что машина коллекционная и запчастей к ней не подберешь, она сразу дала бы ему отставку. Но Даня счастливо избежал подвоха, так ничего и не заподозрив. Он обернулся к ней, выруливая из двора, и сказал:

— Конечно. Хочешь прямо сейчас?