Сны Ocimum Basilicum - Ширин Шафиева

Свет лился из окон вперемешку с гулом голосов – очевидно, это люди пришли проститься с усопшей. Гюльсум вскинула голову, в знак траура покрытую чёрным покрывалом, и, бросив свои вещи в саду, вошла в дом, волоча за собой мужа и сына.

Под ноги им бросились какие-то дети, должно быть, подросшие племянники. Обругав их, Гюльсум вступила в главную комнату дома, где за накрытым столом сидела целая толпа.

– Ай Аллах, горе какое, горе!!! – завопила с порога Гюльсум, зажмурившись и покачиваясь в экстазе вперёд-назад. – Что с нами теперь будет!!!

– Ой, мама, мама! – вторил ей муж. Сын бессловесно мычал, симулируя плач.

– Ай, Тахмина-хала, такая молодая!!!

Разговоры резко прервались, и в тишине прозвучал знакомый голос:

– Молодая? Да ты что, с ума сошла, Гюльсум?

Покойная свекровь сидела во главе стола и с изумлением взирала на прибывших.

– Мама! – воскликнул муж Гюльсум и недовольно посмотрел на жену, а она впервые не нашлась, что прокричать. Теперь она заметила то, чего, спеша выразить свою скорбь, не заметила сразу: лица у гостей были весёлые, и одеты все были по-праздничному. Виновница торжества, в характере которого ещё предстояло разобраться, поднялась со своего места и что-то тихо сказала мужчине лет пятидесяти пяти, сидевшему возле неё.

– Добро пожаловать, сыночек, – сказала Тахмина-хала, явно смущаясь. – Добро пожаловать, Гюльсум, сердце моё. А куда побежал бабушкин сладкий мальчик?

– Мама! Что это такое?

– Свадьба это, сынок.

– Чья свадьба?

– Ой… Моя.

Гюльсум схватила себя за левую грудь.

Когда «Непобедимые» с треском проиграли, из команды они изгнали не кого иного, как Шаина. Они не смогли простить ему его правоту. И было совершенно непонятно, отчего он так бесится, ведь своей цели Шаин достиг: он пришёл на игру, чтобы доказать отсутствие даже каких-либо зачатков логики у большинства людей, и он доказал.

В незаметно наступившем завтрашнем дне Алтай стоял под луной над огромной пустой ямой и с отвращением представлял, что ему всё это ещё закапывать. Потом он наспех забросал яму землёй и пошёл домой.

– Э-э-э, ничего не нашёл, – разочарованно протянул Озан.

Рейхан приглашают прогуляться по древнему замку, и она, конечно же, не отказывается. Но сначала ей вручают для ознакомления большой альбом с фотографиями, посвящёнными истории замка. Первые страницы довольно безобидны: портреты владельцев, интерьеры – а затем идёт череда фотографий, которые даже привыкшую ко всякой жути Рейхан заставляют поёжиться. На чёрном фоне – белые, словно призраки или кости, фигуры неподвижно стоящих женщин, и, хотя глаза их открыты, Рейхан понимает, что все они мертвы. Как ей объясняют, один из владельцев замка имел весёлое хобби: он заманивал разных девушек, в основном служанок, в бескрайние подземелья замка, а затем оставлял их там, заперев единственную дверь. Про подземелья ей также рассказывают, что никто не знает их настоящего размера, никто не может составить их план. Именно туда они и пойдут. Рейхан думает – наверное, самое время уносить ноги, но почему-то соглашается на экскурсию по катакомбам.

И они спускаются в самое тёмное и страшное место, какое только может придумать воображение спящего человека. На этот раз Рейхан не одна, с ней целая толпа зевак; их интересуют высокие, как в соборах, каменные своды, пещерные лабиринты – множество проходов в эти пещеры открываются из рукотворных залов. Рейхан без особой надежды всматривается в лица участников экскурсии, но знакомого среди них нет.

– Конечно, – говорит она вслух, потому что так легче контролировать своё бодрствование внутри сна, – я найду его в самом противном месте, где он будет сидеть одинокий и miserable (это слово она намеренно произносит на французский лад – «мизег’абль», наверное, ему такое определение больше идёт).

Она оставляет ненужных статистов и входит в необъятный грот, где свет загадочного происхождения отражается в покрытом рябью озере. Скалистый островок – конечно, по классике жанра, посреди пещерных озёр непременно должны быть маленькие островки – пуст. Рейхан пересекает грот и вступает в царство страхов, обид и комплексов, во сне воплотившееся в запутанную сеть переходов. Она встречает одну из мёртвых служанок, затем призраки двух влюблённых, покончивших с собой и обречённых бесконечно повторять своё самоубийство в посмертном существовании. Под ногами Рейхан стремительно прокатывается маленькое серое существо и забегает в щель между полом и стеной. Это не мертвец, а один из местных жителей, давным-давно попавших сюда людьми и приспособившихся к условиям лабиринта. Рейхан хочется поскорее покинуть этот пакостный сон, но привычка не сдаваться слишком въелась в её характер. Найдя вполне по-человечески выглядящую дверь, Рейхан заходит в комнату, битком набитую разным барахлом, словно лавка старьёвщика. В комнате обитают два ярко одетых господина, похожих не то на средневековых шутов, не то на модельеров-гомосексуалистов. Они тепло встречают Рейхан, наливают ей чаю и вообще кажутся самыми нормальными в этом неприятном мире, по которому они бродят, собирая нормальные, «человеческие» предметы. Рейхан спрашивает их, не встречали ли они… не знает его имени, поэтому говорит:

– Ну, такого… красивого.

О, красивого они, безусловно, знают.

Пространственно-временные парадоксы – эта очаровательная особенность снов – позволяют находиться в подземельях башне. Вершину её медленно обтекают зловещие облака-asperitas. Над облаками застыла луна, здесь – не союзница, а бездушная декорация, вроде тусклой лампочки, имеющей назначение не столько давать свет, сколько делать видимыми таящиеся в сумраке ужасы. С ужасами Рейхан никогда не церемонится, давая волю сидящим в ней смертоносным инстинктам, подавленным эволюцией, но не сдавшимся, а вот что делать с её не-другом, не-знакомым, в нарочито красивой позе сидящим на каменном подоконнике, она не знает. Он смотрит в окно сквозь грязное стекло, но звук её шагов отвлекает его от скучного занятия.

– Смотри, как интересно, теперь ты меня нашла.

Рейхан чуть не просыпается от удивления. «Он помнит меня! Запоминает изо сна в сон!» – думает она и придвигается к нему, медленно, словно он – маленький дикий зверёк, вот-вот сорвётся с места и сбежит.

– Как ты попал сюда?

– Я не помню, – грустно отвечает он. – Мне здесь не нравится, я не помню, как сюда попал, и я не могу отсюда уйти.

– Что значит – не можешь? – резко спрашивает Рейхан – она терпеть не может людей, расписывающихся в собственном бессилии.

– Ну, попробуй, посмотрим, как у тебя получится.

– А вот это уже дерзость с твоей стороны.

Рейхан спокойно направляется к двери, только что впустившей её сюда. Но с каждым её шагом дверь отодвигается во тьму, и тьма наползает на Рейхан, словно гаснут один за другим невидимые источники света. Рейхан знает, что ничем хорошим такие явления во сне не заканчиваются, и поспешно отступает.