Штрихи к портрету: В.И. Ленин – мыслитель, революционер, человек - Владлен Терентьевич Логинов

В 1914 году Плеханов, потрясенный варварством германской армии, покрывшей развалинами Бельгию, попытался дать оценку мировой войне с точки зрения «простых законов нравственности и права». При этом «естественное право на защиту» он обосновывал исходя из того, какой народ можно считать «атакующей» стороной, а какой «обороняющейся». Подобный анализ привел Плеханова к шовинизму, фактически оправдывавшему войну, т.е. в лагерь тех, против кого Плеханов субъективно стремился бороться всю жизнь.

Нравственное чувство Ленина тоже было глубоко возмущено кровавой бойней.

«Борьбе против такой войны, – писал он, – стоит посвятить свою жизнь…» [Л: 45, 299].

Он прямо заявлял, что

«социалисты всегда осуждали войну между народами, как варварское и зверское дело» [Л: 26, 311].

Но в основу оценки войн Владимир Ильич ставил не только это нравственное чувство по отношению к ужасам войны вообще.

Еще в 1905 году он отметил:

«Социал-демократия никогда не смотрела и не смотрит на войну с сентиментальной точки зрения. Бесповоротно осуждая войны, как зверские способы решения споров человечества, социал-демократия знает, что войны неизбежны, пока общество делится на классы, пока существует эксплуатация человека человеком. А для уничтожения этой эксплуатации нам не обойтись без войны, которую начинают всегда и повсюду сами эксплуатирующие, господствующие и угнетающие классы» [Л: 10, 340].

Поэтому и с точки зрения политической, и с точки зрения нравственной оценки Ленин определяет два типа войн. Одни, развязываемые империалистами и направленные на передел мира и сфер влияний, несправедливы, глубоко враждебны интересам трудящихся масс вообще и классовой борьбе пролетариата за социализм в частности. Другие – войны гражданские, войны за социальное и национальное освобождение. Такая война не только исторически неизбежна, но и справедлива, и «всякое моральное осуждение ее совершенно недопустимо с точки зрения марксизма» [Л: 14, 8].

Поэтому и в данном случае классовые интересы пролетариата отнюдь не сталкиваются с интересами общечеловеческими. Это убедительно доказала та же первая мировая империалистическая война.

«…Эта ужасная и преступная война, – писал Владимир Ильич, – разорила все страны, измучила все народы, поставила человечество перед дилеммой: погубить всю культуру и погибнуть или революционным путем свергнуть иго капитала, свергнуть господство буржуазии, завоевать социализм и прочный мир» [Л: 35, 169].

Война, затеянная во славу капитала, обернулась для буржуазии гигантским проигрышем. Она породила такую мощную волну революционного протеста, которая потрясла всю систему капитализма и ускорила ее гибель. Но можно ли, основываясь на этом позитивном историческом итоге, считать, что и такие войны, в конечном счете, «желательны»? Безусловно, нет.

В 1914 году, буквально накануне войны, один из журналистов обратился к Ленину с вопросом – жаждет ли он военного конфликта в Европе? Ленин ответил:

«Нет, я не хочу его… Я делаю все и буду делать до конца, что будет в моих силах, чтобы препятствовать мобилизации и войне. Я не хочу, чтобы миллионы пролетариев должны были истреблять друг друга, расплачиваясь за безумие капитализма. В отношении этого не может быть недопонимания. Объективно предвидеть войну, стремиться в случае развязывания этого бедствия использовать его как можно лучше – это одно. Хотеть войны и работать для нее – это нечто совершенно иное»[147].

Известно, сколь справедливым считал Ленин стремление того или иного народа к национальному освобождению. Но когда в годы первой мировой войны польские националисты пытались оправдать необходимость этой войны под предлогом того, что она якобы могла принести независимость Польше, Ленин писал:

«Быть за войну общеевропейскую ради одного только восстановления Польши – это значит быть националистом худшей марки, ставить интересы небольшого числа поляков выше интересов сотен миллионов людей, страдающих от войны» [Л: 30, 48].

С первого дня создания Советского государства Советское правительство делало все для того, чтобы ликвидировать войну, предотвратить военные конфликты. Декрет о мире, Брестский мир, были лишь первыми шагами этой политики.

Даже в 1920 году, когда Красная Армия была достаточно сильна для того, чтобы дать отпор любым притязаниям империалистов, Ленин считал допустимым даже не вполне благоприятное соглашение, обеспечивающее мир, «лишь бы спасти десятки тысяч рабочих и крестьян от новой бойни на войне» [Л: 41, 358].

По свидетельству Клары Цеткин, беседуя с ней в эти дни, Владимир Ильич говорил:

«…Могли ли мы без самой крайней нужды обречь русский народ на ужасы и страдания еще одной зимней кампании?.. Миллионы людей будут голодать, замерзать, погибать в немом отчаянии… Нет, мысль об ужасах зимней кампании была для меня невыносима.

Пока Ленин говорил, – рассказывает Цеткин, – лицо его у меня на глазах как-то съежилось. Бесчисленные большие и мелкие морщины глубоко бороздили его. Каждая из них была проведена тяжелой заботой или же разъедающей болью…»[148].

И Ленин исходил не только из интересов народов Советской России и необходимости мирного социалистического строительства. В 1919 году, когда по призыву партии весь народ поднялся на защиту своего отечества, Ленин говорил:

«Мы не хотим войны ни с какой страной, так как мы считаем, что фактически всегда вся опасность падает только на трудящихся и нам приходится убивать тех, против кого мы ничего не имеем и если бы они нас поняли, никогда бы не воевали с нами»[149].

Принцип «законности» всякой войны, т.е. подход к ней как к одному из законных средств разрешения спорных вопросов, составлял до этого идейную основу международного права. По меткой характеристике Канта, оно всегда было правом «на войну», «на войне» и «после войны». Порывая с традиционным представлением о «законности» всякой войны, ленинский Декрет о мире провозгласил принцип справедливого, демократического мира и объявил агрессивную войну величайшим преступлением против человечества.

Идеологи империализма оказались бессильными противопоставить этим идеям какую-либо разумную альтернативу. Идея демократического, справедливого мира, выдвинутая ленинским декретом как принцип правосознания «демократии вообще и трудящихся классов в особенности», став принципом внешней политики Советского государства, а затем и других стран социалистического содружества, приобрела ныне качество общепризнанного, наиболее общего принципа, лежащего в основе всего современного международного права.

В те времена, когда империализм был бесспорным хозяином положения, агрессивные войны, направленные на передел мира, были неизбежны. Война и подготовка к ней превратились в какой-то замкнутый круг, вырваться из которого казалось невозможным. Буржуазным идеологам оставалось лишь гадать о примерной периодичности войны и мира: четыре-пять лет войны, затем двадцать лет подготовки и снова война… Только Советское государство разорвало этот порочный круг. Мировой социализм добился