Особый отдел и око дьявола - Николай Чадович

– Кто же тебя мог пасти? – Цимбаларь оглянулся по сторонам. – Вон церковь на горке, вон клуб, вон изба старосты, вон изба Страшкова… Тут и спрятаться-то негде.

– Да-а-а, – недоумённо протянул Борька. – Научная загадка.

– Вы только на Вальку не подумайте, – заторопился Ложкин. – Она в это время со всем нашенским семейством у отца Никиты в гостях была. Мы в картишки перебрасывались, а про пожар от посыльного узнали. Батюшка потом на звонницу лазил, чтобы в набат ударить. Так ему положено по плану действий пожарной дружины.

– А я, между прочим, первое подозрение на Вальку имел, – признался Борька. – Кроме неё, думаю, больше некому. Тем более что ваши окошки прямо на магазин выходят.

– Не трепись, – Ложкин был крут со всеми, кто хоть как-то от него зависел. – Ступай лучше склад сторожить. Если и он, не дай бог, сгорит, не сносить тебе головы.

– Считайте, что я уже там, – Борька затопал ногами, изображая быстрый бег. – Буду ваш склад как своё причинное место беречь. И даже к шкалику больше не притронусь.

Когда они остались вдвоём, Ложкин со слезой в голосе произнёс:

– Вот вы здесь без году неделя, а нервы из-за Вальки уже истрепали. Каково тогда мне с ней семь лет тетёшкаться? Отродясь такой скандальной бабёнки не встречал. И что только мой Гришка в ней нашёл… Они ведь даже нерасписанные. В грехе живут.

– Что-то я вашего сына здесь ни разу не видел, – заметил Цимбаларь.

– Он сварщиком в райцентре устроился, – пояснил Ложкин. – Должность завидная. В Чарусе таких денег ни в жисть не заработаешь. А для Вальки там места нет. Разве что сезонницей. Вот и живут раздельно… Но, если честно, достала она его. Кровь так и сосёт.

– Взяли бы да разошлись, – пожал плечами Цимбаларь. – Тем более что штампа в паспорте нет.

– И я то же самое говорю, – закивал головой Ложкин. – Только застращала она Гришку. Дескать, если бросишь меня, я ребёнка удушу, а сама повешусь.

– Так у них и дети есть?

– Девочка. Пять с половиной годиков, – голос Ложкина сразу потеплел. – С ней по большей части моя старуха сидит, а сегодня вечером на квартирантку оставили.

– А квартирантка ваша, значит, на пожар не ходила? – только сейчас Цимбаларь вспомнил о столичной фольклористке.

– Куда же от ребёнка отойдёшь… Она у нас балованная.

– Ну и как вам эта… Изольда Марковна показалась?

– Умственная женщина, – с уважением произнёс Ложкин. – А уж образованная, не нам чета! Мясо только вилкой кушает. Цельный день с нашими бабами компанию водит. Песни, сказки… На магнитный прибор ихние тары-бары записывает. Спать ложится поздно, а перед сном горячительное употребляет.

– Вы-то откуда знаете? – осведомлённость местных жителей просто поражала Цимбаларя.

– Так она пустую бутылку под печку потом суёт. Думает, что мы не углядим. Но старуха моя ушлая. Бутылочки эти достаёт и в сервант прячет. Очень уж они затейливые.

– Хочу вас ещё кое о чём спросить, – Цимбаларь почему-то понизил голос. – Вам во время пожара какие-нибудь видения были?

– Видения, говорите… Помутилось в голове от страха, вот и все видения, – Ложкин, досель велеречивый, как лошадиный барышник, сразу приумолк и засобирался домой. – Дьявол с людьми горазд играть, когда у тех сердце не на месте…

Медицинские мероприятия, вызванные чрезвычайными обстоятельствами, уже заканчивались. Кондаков обрабатывал ихтиоловой мазью ожоги последнего пациента. Действовал он хотя и вдохновенно, но так неловко, что подобное издевательство над собой мог вынести лишь человек, никогда прежде не сталкивавшийся с врачами.

Когда все посторонние, получив вместо болеутоляющего по стопке спирта, покинули больничку, Людочка, критически наблюдавшая за действиями липового эскулапа, поинтересовалась:

– А вы хоть руки-то мыли сегодня? По-моему, они у вас до сих пор сажей перепачканы.

– В экстремальных ситуациях такими условностями можно и пренебречь, – парировал Кондаков, успевший уверовать в свои медицинские способности.

– Это, Пётр Фомич, не условность, а суровая необходимость, прошедшая проверку временем. Основы врачебной гигиены заложил ещё великий Гиппократ.

– Твой Гиппократ был первобытным невежей. Нам он, во всяком случае, не указ. Что для грека смерть, для русского одно удовольствие. Греки вино только в разбавленном виде употребляли, а я, заметь, каждого пациента в целях дезинфекции чистым спиртом угощаю. Вкупе с сорокаградусным морозом это убивает всех болезнетворных бактерий… И вообще, ты лучше своих балбесов в школе учи, а моих дел не касайся. Я боевым товарищам раны ещё тогда бинтовал, когда ты куклам бантики завязывала… Лучше говорите, с чем пришли? С ангиной аль чесоткой?

– Нам бы кое-что обсудить, – неопределённым тоном произнёс Цимбаларь.

– Насчёт пожара?

– Нет, насчёт другого.

– Ах вот ты о чём, – Кондаков понимающе кивнул. – Какое-то помутнение на меня нашло. Спорить не буду.

– И что ты видел?

– Вопрос, как говорится, интересный… Прежде мне свой собственный бред пересказывать не доводилось, но попробую. Хотя и не знаю, что из этого получится… Видел я какую-то пустыню. Помню, что вокруг не было ни травинки, один песок да камни. Потом появились башибузуки с оружием. И пошло-поехало. Стрельба, дым, кровь… Так во сне бывает, когда на ночь по телику боевиков насмотришься да ещё лишнего переешь.

– За четверть века ты прошёл почти все горячие точки, – сказал Цимбаларь. – Что конкретно напоминает тебе эта сцена? Афганистан? Чечню? Боснию? Ирак?

– Больше всего Афган… Но и в Ливане похожие дела одно время творились.

– В Ливане нет гор, – возразил Цимбаларь.

– А разве в этом… как бы лучше сказать… разве в этом видении горы были?

– И я никаких гор не видела, – подтвердила Людочка. – Пустыню помню, реку помню, мост помню… Хотя нет, моста там не было.

– Моста там действительно не было, – кивнул Цимбаларь. – А вот насчёт гор даю полную гарантию. Они на горизонте виднелись.

– Ну да бог с ними! – махнул рукой Кондаков. – Не вижу особой разницы между бредом без гор и бредом с горами. Давайте по существу.

Цимбаларь попытался восстановить в памяти картину, недавно привидевшуюся ему возле горящего магазина, и даже ужаснулся, насколько она получилась неясной, обрывочной, смазанной.

– Вот чёрт! – с досадой произнёс он. – Такие вещи выветриваются из головы быстрее, чем таблица логарифмов. Надо быстренько вспомнить основные моменты, пока они не забылись окончательно… Помогайте мне! Началось всё с того, что я словно бы летел куда-то, хотя это был уже и не совсем я.

– Верно, – согласилась Людочка. – Странное чувство утраты личности испытала и я.

– Потом я заметил до зубов вооружённых людей, скорее всего исламистов радикального толка. Спустившись в долину, они напали на автоколонну, сопровождаемую танками. Но вот национальной принадлежности тех, кто двигался в колонне, я не разобрал. Это могли быть и наши, и американцы, и даже израильтяне. На тот момент многие самые элементарные понятия как бы выветрились из моей памяти… Завязался бой, успех в котором явно клонился на сторону исламистов. Колонну спасли внезапно появившиеся боевые вертолёты.