Молот ведьм - Константин Образцов

Редкая удача. Нужно было выяснить еще кое-что.

— Я бы хотел кое-что уточнить. Подскажите, Белла — блондинка?

— Да, блондинка, есть и блондинка! — прозвучал неопределенный и несколько странный ответ.

Я продолжал.

— Пожалуйста, сориентируйте меня по цене.

— Тысяча сто рублей в час! Приходите! — женский голос звучал в одной интонации и создавалось ощущение, что мне ответят «да» в ответ на любой вопрос. И добавят «приходите». Вероятно, это был какой-то корпоративный стандарт. Но цена удивила: я ожидал чего-то более разорительного.

— Меня это устраивает, — согласился я. — Подскажите ваш адрес.

Женщина назвала мне адрес — разумеется, Коломна — улицу и номер дома.

— От дома позвоните мне, я скажу, куда идти, — добавила она.

— Спасибо! И так, завтра, в двенадцать часов я позвоню Вам от такого-то дома по такой-то улице, все верно?

— Да! Приходите! — прокаркал голос и связь прервалась.

Я немного подумал и сделал еще три звонка. Голоса на другом конце провода — или как это сейчас называется? На другом конце сигнала? На другой соте вышек мобильной связи? — были сплошь женские, молодые и не очень, с акцентом и без, но все повторяли «приходите», как мне показалось, не очень внимательно выслушивая мои вопросы, как будто занимаясь одновременно несколькими делами сразу. И везде слышались какие-то звуки, как будто я позвонил не то в кухню заведения общепита, не то в квартиру, куда приехали сразу несколько гостей с юга. Цены тоже всюду были примерно одинаковые. За два часа мне даже предложили скидку.

На следующий день я снова отправился в Коломну. Нужный мне адрес был в окрестностях Воскресенского сквера — насколько я помню, три века назад тут было Козье болото. Нашел в унылых переулках низкий грязно-желтый дом, встал у кривой арки, посторонившись от вытекающей из-под нее исполинской лужи, и набрал номер. Голос был тот же, хотя и не такой бодрый, как вечером, а сонный и раздраженно-усталый.

— Алё!

— Здравствуйте, я звонил Вам вчера по вопросу возможной встречи с Беллой…

— Да! Приходите!

— Именно это я и собираюсь сейчас сделать, — терпеливо объяснил я. — Куда мне идти?

Голос по телефону повел меня вглубь двора, как ведет диспетчер самолет на посадку. Я пробрался по краю огромной лужи, то оступаясь в холодную воду, то задевая плечом шершавую стену, вошел в маленький двор-колодец и подошел к неприметной двери черной лестницы в углу за помойными баками. Пропищал электронный замок, массивная железная дверь открылась, и я вошел в жаркую духоту полутемной лестницы с кривыми стертыми ступенями, стенами цвета застарелой грязи и запахами мочи, вонючего подвального пара и крысиного яда. Дверь квартиры на третьем этаже тоже была металлической, напоминающей массивные ворота овощехранилища. Сердце мое стучало, я волновался, как отрок перед конфирмацией. Приосанился, поправил шляпу и позвонил.

Послышались торопливые шаркающие шаги, женский голос крикнул: «Открываю уже!» и дверь распахнулась. За ней я увидел органичное продолжение лестницы: длинный, обшарпанный коридор с заскорузлым и загибающимся по краям линолеумом, тусклая лампочка под потолком, стены в выцветших истертых зеленых обоях с безрадостными узорами и желтыми жирными пятнами. На пороге стояла невысокая, полная женщина с почти идеально квадратной фигурой, в бесформенном черном платье и платке, криво повязанном поверх высокой темно-красной прически. На крупном горбатом носу рос одинокий, но гордый волос. Женщина посмотрела на меня и улыбнулась, сверкнув золотыми зубами.

— Проходите, проходите, сейчас девочки выйдут, проходите!

И, гостеприимно размахивая короткой рукой с толстыми пальцами, украшенными золотом и облупившимся красным лаком, отступила в сторону. Я вошел. В квартире пахло алкоголем, табаком, кипяченым бельем и дешевым парфюмом.

— Сейчас, сейчас! — приговаривала женщина, спешно удаляясь по коридору. — В комнату пока проходите!

Она свернула за угол, открылась и закрылась дверь, на мгновение выпустив в коридор нестройный хор женских голосов и облака табачного дыма. Я неуверенно топтался на пороге. Рядом с дверью в беспорядке стояли несколько пар мужской обуви, по большей части не новой и не очень чистой: стоптанные кроссовки, потертые остроносые черные полуботинки с пластиковыми золотистыми пряжками, бесформенные рабочие башмаки. Рядом горой возвышались резиновые безразмерные шлепанцы. По обе стороны коридора были закрытые двери. Из-за них бормотали на непонятных языках, приглушенно рычали, пыхтели, визгливо смеялись. Где-то ритмично скрипела кровать, время от времени громко стуча о непрочную стену. Одна из дверей приоткрылась и в коридор вышла голая негритянка — низкая, с иссиня-черной кожей, огромной лоснящейся задницей и маленькой грудью; скользнула по мне равнодушным взглядом и пошла вперевалку туда же, куда скрылась квадратная женщина. Я уже почти собрался с духом, чтобы войти в единственную открытую комнату по правую руку от меня, как послышался какой-то совершенно инфернальный сиплый рев — это спустили воду в унитазе; хлопнула дверь туалета и в коридоре показался мужчина с полотенцем на бедрах и весь поросший густыми горными волосами, как йети. Он злобно зыркнул на меня и скрылся в одной из комнат. К запахам в коридоре добавилась густая, мужественная вонь из сортира. Видимо, ревущий сливной бачок не лучшим образом справлялся со своим делом.

Я так и стоял у порога, когда снова появилась красноволосая распорядительница, на этот раз в сопровождении двух существ женского пола, похожих, как сестры, точнее, как соплеменницы: обе коротконогие, коренастые, с лицами видавших виды кочевников из дальней степи и волосами, покрашенными в ярко-желтый цвет. Только одежда различалась цветами: на одной был розовый, а на другой голубой полупрозрачный пеньюар, призывно открывавшие прелести, которые лучше было бы прикрыть.

— А что стоите, почему не проходите? — с агрессивным гостеприимством напустилась на меня женщина. — Вот, девочки уже идут к вам!

— Я пришел к Белле, — выдавил я.

— А, к Белле, к блондинке, — сообразила она и заорала через весь коридор — Белла! Белла!

В ответ на ее зов хлопнула дверь в глубине и зазвучала тяжелая поступь. Белла была тут как тут. Она вышла, покачиваясь на каблуках, с трудом выдерживавших вес огромного, грузного тела; белые икры были покрыты синеватыми сеточками вздувшихся вен, дешевое синтетическое кружево лиловой комбинации растянулось на груди и животе, складки на котором соперничали с грудью размером. Копна пергидрольных, осветленных волос топорщилась, словно на веки залитая лаком. Она посмотрела на меня, растянула в улыбке широкий, тонкогубый рот, измазанный красной помадой, и я увидел ее зубы. Это стало последней каплей.

— Извините, мне кажется, вышло некоторое недоразумение, — забормотал я, отступая к двери. — Я, к сожалению, не могу остаться, простите…

Распорядительница сердито цыкнула золотым зубом, сделала раздраженный жест рукой, рывком крутанула колесико замка на входной двери и широко ее распахнула. Я не оборачиваясь, выскочил за порог и быстро, сдерживаясь, чтобы не перейти на галоп, стал спускаться вниз. Лестница была узкой, свет тусклым, я почти бежал, и на первом этаже чуть не врезался в группу из четырех азиатов; двое из них были в синих строительных робах, а один в жилетке с оранжевыми полосами. Наверное, все они шли к Белле.