Герцог покупает невесту - Софи Джордан

Элис смотрела на Маркуса, думая о том, что сказала Поппи. Как бы удивительно это ни звучало, он действительно переживал за нее.

Она была просто его домоправительницей. Он четко дал это понять. Конечно, он не мог забыть об этом. Почему тогда он так о ней беспокоился?

– Я думаю, вы хотите привести себя в порядок. – Поппи встала и позвонила в звонок. – Я распоряжусь, чтобы вам подготовили ванну.

– Спасибо.

Она перевела взгляд на Маркуса, который чуть отошел от кровати.

– Тогда я оставлю вас.

Он быстро отвернулся. Словно не мог дождаться момента, чтобы выйти из комнаты. Это было странно, учитывая все, что Элис слышала о его заботе о ней. Теперь ей казалось, что ему не терпелось сбежать отсюда.

Он вышел в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Элис озадаченно посмотрела ему вслед, словно ожидая, что он вернется.

– Он очень испугался за вас.

Она снова взглянула на Поппи. Молодая женщина понимающе улыбалась.

– Иногда мужчины не понимают того, что они чувствуют, потому что прежде никогда не сталкивались с подобными переживаниями.

Элис потерла лоб основанием ладони. Голова снова начинала болеть. Возможно, даже сильнее, чем при ее пробуждении.

– Конечно, все это непонятно, – добавила Поппи, улыбнувшись.

Элис покачала головой.

– Простите?

Она понятия не имела, о чем эта женщина говорит.

Поппи моргнула и нагнулась, чтобы нежно сжать ладонь Элис.

– Я говорю о том, как любовь может поставить в тупик.

Элис удивленно посмотрела на нее, ничего не ответив, а затем произошло нечто неожиданное. Неожиданное даже для нее самой. Она рассмеялась. Несмотря на то что от этого ее голова начала болеть сильнее, она продолжала смеяться. Она не могла остановиться.

– Любовь? О, нет, нет, нет, нет. Мы не любим друг друга. Я вас в этом уверяю.

Поппи кивнула. Элис явно ее не переубедила.

– Все так считают, дорогая. Я думала то же самое насчет Струана. Любовь? Глупости. Понадобилось немного времени, чтобы я наконец поняла, что люблю. – Она весело рассмеялась. – Я была так слепа… так глупа.

– Разве не об этом пишет мистер Теккерей? Что любовь делает глупцов из всех нас, больших и маленьких?

Поппи одобрительно кивнула.

– Надо же, а вы начитанная девушка.

– Мой отец любил читать его работы, – смущенно призналась Элис.

Поппи продолжала одобрительно кивать.

– Не удивительно, что Маркус так вами очарован. У вас светлый ум… не говоря о симпатичном лице.

Элис покраснела.

– Он мой хозяин. Не более.

Она была бы дурой, если бы рассчитывала на большее. Если бы надеялась на большее.

Поппи снова понимающе улыбнулась.

– Очень хорошо, если вы так говорите. Но я не удивлюсь, если позже выяснится обратное.

Элис кивнула, сжав края покрывала и подтянув его почти до шеи.

Слова Поппи были опасны. Они могли посеять надежду и заразить Элис бессмысленными мечтами.

У нее уже были мечты.

В новых она не нуждалась, тем более таких наивных.

Джентльмены не влюбляются в девушек, которых покупают на аукционе. По крайней мере, такое ей не встречалось ни в одной сказке.

Как и обещала Поппи, в комнату Элис принесли ванну. После купания она почувствовала себя другим человеком. Она стала чистой, и голова уже болела не так сильно. Она пообедала в одиночестве, сидя за столиком возле камина. Рядом стояла служанка, ожидая распоряжений. На Элис была одна только шелковая сорочка, подбитая горностаем, а волосы заплетены в косу и свернуты кольцом на голове.

Она пыталась сделать вид, что эта ситуация не вызывает у нее чувства неловкости. Каждый раз, когда Элис бросала на нее быстрый взгляд, служанка смотрела на стену куда-то поверх головы Элис. Должно быть, она была хорошо обучена.

Элис пыталась не думать о том, что эта девушка наверняка была более культурной и развитой, чем она когда-либо могла стать. Если бы они поменялись ролями, это было бы логичнее.

Она опустила ложку в миску и продолжила есть суп. Он оказался вкусным и более наваристым, чем бульон, который ей давали, когда она проснулась. Суп согрел ее, и она жадно съела его весь до последней капли.

Несмотря на то что она провела во сне трое суток, Элис снова легла в постель и проспала еще двенадцать часов. Это был глубокий сон без сновидений. На рассвете она пробудилась посвежевшая и готовая снова встретить мир. Только из этого ничего не вышло.

Возле двери дежурила служанка, которая не выпустила ее из комнаты.

– Я себя хорошо чувствую, – запротестовала Элис.

– Мне очень жаль, мисс. Джентльмен сказал, что вы должны…

– Кто? – потребовала она ответа, желая знать, кто контролирует ее действия.

Служанка многозначительно посмотрела на дверь в комнату Маркуса.

Элис посмотрела туда же.

– Он?

Маркус?

Он сказал, что ей нельзя покидать комнату? Ее плечи поникли.

– Хорошо. Я поговорю с ним.

А потом она выйдет из этой комнаты. Элис не покидала ее четыре дня, и та уже начала казаться ей настоящей тюрьмой. Даже несмотря на то, что большую часть времени она спала, ей становилось не по себе. Она словно попала в ловушку.

Отвернувшись, она направилась к двери в комнату Маркуса и громко постучала в нее. Никто не ответил. Она стучала в нее еще несколько раз на протяжении следующих нескольких часов, но безрезультатно. Элис подумывала, не прорваться ли мимо служанки, но это было бы некрасиво. Она ведь гостья в этом доме. Не хотелось ругаться со слугами. Конечно же, Маркус обязательно зайдет к ней, чтобы узнать, как она себя чувствует. Если он просидел возле ее кровати трое суток, значит, он обязательно зайдет.

Но он не зашел. Его не было целый день. Слуги приходили и уходили. Ей приносили еду.

В отчаянии Элис решила пойти напролом. Она попыталась выйти из комнаты, но новая служанка остановила ее. Эта была выше и шире, чем предыдущая. Крепкая женщина с серьезным выражением лица завела Элис обратно в комнату.

Снова оставшись одна, Элис недовольно посмотрела на соседнюю дверь. Возможно, он был у себя, но не обращал на нее внимания.

Она пересекла комнату и прижала ухо к двери. Несколько минут не доносилось никаких звуков. Даже после всего, что он сделал для нее, и того, что, если верить Поппи, он не отходил от ее кровати трое суток, разве не мог он теперь просто взять и уехать? Возможно, он решил, что от нее больше проблем, чем пользы.