Станция Одиннадцать - Эмили Сент-Джон Мандел

ДИАЛЛО: Таинственный зритель, который умел делать сердечно-легочную реанимацию. Его упомянули в некрологе в «Нью-Йорк таймс».

РЕЙМОНД: Он хороший. Не знаешь его имя?

ДИАЛЛО: Не уверен, что кто-либо вообще его знает.

32

На сорок седьмой день Дживан увидел вдали дым. Вряд ли огонь распространился бы далеко, учитывая, что кругом снег, но раньше мысль о пожарах в городе без пожарных как-то не приходила Дживану в голову.

Иногда по ночам раздавались выстрелы. Ни скрученные полотенца, ни полиэтилен, ни скотч не спасали от просачивающейся из-за входной двери вони, поэтому Дживану и Фрэнку приходилось держать окна открытыми, надевать несколько слоев одежды и спать вместе в кровати Фрэнка, чтобы не замерзать.

– В конце концов нам придется выйти, – сказал Дживан.

Фрэнк отложил ручку и посмотрел мимо него, в окно, на озеро и холодное голубое небо.

– Я не знаю, куда мне отправиться, – произнес он. – Не знаю как.

Дживан растянулся на диване и закрыл глаза. Скоро придется принимать решение. Еды оставалось еще на две недели.

Когда Дживан смотрел на автомагистраль, его терзала мысль о том, что будет, если инвалидное кресло Фрэнка не проедет между замершими машинами. Придется искать другие дороги, но что, если они все такие?

Неделями из внешнего коридора не доносилось ни звука, поэтому однажды ночью Дживан решил выбраться на разведку. Он отодвинул комод от двери и поднялся на крышу. После долгого заточения в четырех стенах на холодном свежем воздухе он чувствовал себя уязвимым. Луна отражалась в стеклах, иного света нигде не было. Строгая, неожиданная красота, безмолвный город без единого движения. Над озером одна за другой исчезали звезды, скрываясь за проплывающим облаком. Пахло снегом. Дживан решил, что пора уходить. Снегопад послужит прикрытием.

– Но что будет там, снаружи? – спросил Фрэнк. – Дживан, я не идиот. Я слышу выстрелы. И смотрел новости, пока каналы не отключились.

– Не знаю. Другой город поблизости. Ферма.

– А ты фермер? Если закрыть глаза на то, что сейчас середина зимы, Дживан, как вообще фермы работают без электричества и поливных систем? Что вырастет весной? Что ты будешь там есть до этого?

– Не знаю, Фрэнк.

– Ты умеешь охотиться?

– Нет, конечно. Никогда не стрелял из ружья.

– А ловить рыбу?

– Хватит.

– Когда меня подстрелили, когда в больнице мне сказали, что я больше не смогу ходить, я много размышлял о цивилизации. Что она собой представляет, какое я имею для нее значение. Помню, как решил, что не желаю больше видеть зоны боевых действий. И мое мнение по-прежнему неизменно.

– Там, за пределами квартиры, до сих пор живет мир.

– Скорее выживает, Дживан. Наверное, тебе стоит выбраться наружу и попытаться выжить.

– Я не могу уйти без тебя.

– Я уйду первым, – сказал Фрэнк. – Я все обдумал.

– О чем ты? – спросил Дживан, хотя уже знал ответ.

33

РЕЙМОНД: У тебя сохранился некролог Артура Линдера? Ты показывал мне его, давно, но я не помню, было ли там имя…

ДИАЛЛО: Сохранился ли у меня предпоследний номер «Нью-Йорк таймс»?! Что за вопрос!.. Увы, там нет имени. Личность человека, который делал сердечно-легочную реанимацию Артуру Линдеру, не установлена. При обычных обстоятельствах далее последовала бы еще одна статья. Этого человека обязательно разыскали бы. Но расскажи нам, что произошло. Мистер Линдер упал, а затем…

РЕЙМОНД: Да, он рухнул. К нему бежал мужчина, через всю сцену, и я поняла, что он из зала. Он пытался спасти Артура, делал искусственное дыхание и массаж сердца. Потом прибыли медики, и этот мужчина оставался со мной, пока они работали. Помню, как упал занавес, как я сидела на сцене, а этот человек со мной разговаривал. Он был так спокоен. Потом мы ушли за кулисы и немного подождали, пока нас не нашла ответственная за меня женщина. Наверное, она была нянькой. В ее обязанности входило следить за мной и еще двумя девочками из постановки.

ДИАЛЛО: Помнишь, как ее звали?

РЕЙМОНД: Нет. Помню только, что она плакала, прямо рыдала, и мне от этого тоже хотелось плакать. Она смыла с меня грим, а потом подарила пресс-папье, которое я тебе однажды показывала.

ДИАЛЛО: Ты единственная из всех моих знакомых носишь в рюкзаке пресс-папье.

РЕЙМОНД: Оно нетяжелое.

ДИАЛЛО: Необычный подарок ребенку.

РЕЙМОНД: Мне оно показалось красивым. До сих пор так считаю.

ДИАЛЛО: Поэтому ты забрала его с собой, когда уходила из Торонто?

РЕЙМОНД: Да. В общем, она отдала мне пресс-папье, и мы в конце концов успокоились. Помню, как сидели в гримерной и играли в карты. Еще она пыталась дозвониться моим родителям. Они так и не пришли.

ДИАЛЛО: Они перезванивали?

РЕЙМОНД: Она не связалась с ними. Должна сказать, что не особо помню, что было дальше. В итоге она позвонила Питеру, моему брату, который в то время сидел дома. Он сказал, что тоже не знает, где родители, и попросил привезти меня домой. Питер намного старше меня, ему было лет пятнадцать-шестнадцать, поэтому он часто со мной возился. Та женщина отвезла меня домой и оставила с братом.

ДИАЛЛО: А родители?..

РЕЙМОНД: Больше я их не видела. У меня есть друзья с похожими историями. Люди просто исчезали.

ДИАЛЛО: Значит, они были среди самых первых жертв, если это случилось в день первый в Торонто.

РЕЙМОНД: Порой я гадаю, что же с ними случилось. Наверное, они почувствовали себя плохо на работе и отправились в больницу. Вероятнее всего. А когда они добрались туда… ну, не представляю, как в больницах вообще можно было выжить.

ДИАЛЛО: Значит, вы с братом остались дома и ждали родителей.

РЕЙМОНД: Мы не знали, что происходит. Поначалу казалось, что лучше подождать.

34

– Почитай мне что-нибудь, – попросил Дживан на пятьдесят восьмой день. Он лежал на диване и пялился в потолок, то и дело проваливаясь в сон. Он заговорил впервые за двое суток.

Фрэнк прокашлялся. Он тоже все это время молчал.

– Что-то конкретно?

– Страницу, над которой сейчас работаешь.

– Серьезно? Ты хочешь послушать мысли какого-то избалованного филантропа по поводу благотворительной деятельности голливудских актеров?

– Почему бы и нет?

– Бессмертные слова филантропа, чье имя мне не разрешено раскрывать, но о котором ты все равно никогда не слышал…

«Что мне нравится, так это когда актеры используют свою известность для любопытных целей. Некоторые открывают благотворительные фонды, например привлекают внимание к тяжелой участи девочек и женщин в Афганистане, спасают белых носорогов, страстно стремятся поднять уровень грамотности среди взрослого населения, да что угодно. Все это – общественно значимые дела, и я знаю, что слава актеров помогает им привлечь внимание к данным проблемам.