Искусство воскрешения - Эрнан Ривера Летельер

— Надо, надо, земляки, — твердили они, потрясая бутылками, — достать динамит и взорвать к чертям этот сраный завод вместе с гринго и со всем правлением!

Те, кто был настроен более мирно, в ответ перечисляли всякие мелкие уступки, которых удалось добиться: половину билета на юг для отпускных рабочих теперь будет оплачивать компания; в Антофагасте наймут доктора, чтобы раз в неделю приезжал принимать в медпункте; в гостиных дома у трудящихся настелют деревянные полы, а в гости к жителям прииска — доселе невиданное достижение свободы в пампе — сможет приезжать кто угодно, и ему не надо будет записываться в правлении.

— И то хлеб, землячки, — увещевали они заплетающимися от пива языками.

— Это, мать их, основные права! — гремели в ответ недовольные. — Их и в список-то незачем было включать.

И они в сердцах метали бутылки в камни. Одно неприемлемое обстоятельство возмущало всех без исключения: блудливый толстяк из пульперии как ни в чем не бывало остается на должности, несмотря на свидетельства стольких поруганных женщин. Увольнения добиться не удалось. Сукин сын заделался дружком управляющего и тем самым на веки вечные застолбил место начальника лавки. С другой стороны, все без исключения ликовали из-за удачного исхода противостояния по двум особым пунктам: во-первых, они получат новогоднюю премию в честь окончания распри; во-вторых — и это как раз и подвигло их набиться в «Форд» дона Мануэля и прикатить к Кресту Изгнанных Душ, — решился вопрос с проживанием Магалены Меркадо на прииске. Да, черт их дери, они отвоевали это право, добавленное к списку требований в последнюю минуту! Без помощи мерзавца падре, который переметнулся на сторону врага! Прекрасная Магита может возвращаться в Вошку, когда пожелает, в упоении вопили рабочие и плясали хороводом вокруг своей потаскушки-монашки.

— Хотите — прямо сейчас вас отвезу, дорогая! — прокричал дон Мануэль из кабины и подкрепил предложение двумя долгими гудками.

Много позже выяснилось, что Магалену изволили пустить обратно, потому что супруга сеньора управляющего так и не приехала из Англии, как обещалась, и неизвестно было, когда приедет. Если приедет вообще. Кроме того, прииск из-за проститутки, обосновавшейся с кроватью посреди пустыни, снискал дурную славу. Поэтому гринго самолично, без всякого давления со стороны профсоюзников, заявил на последнем собрании, когда подписывали новый договор, что, дабы доказать уважение и доброе расположение к рабочим, он разрешает этой даме, у которой, говорят, имеется образ Святой Девы Кармельской, вернуться на прииск, занять дом, который ранее занимала, и приступить к обязанностям, которые ранее исполняла. Несмотря на яростные возражения падре Сигфридо и лицемерную собачью покорность начальника сторожевых, сошедшихся на почве ненависти к проститутке. Но Магалена Меркадо не захотела возвращаться немедленно. Она не теряла надежды, что дон Анонимо найдется, и потому на всякий случай решила остаться на Новый год в пампе.

Однако, разубедив ее (дон Анонимо, скорее всего, явится в Вошку, привлеченный фейерверками, шумом петард и сполохами шутих, которые устраивали в полночь на щебневом отвале), рабочие весело взялись перетаскивать вещи в кузов. Как и при изгнании, Магалена попросила не разбирать кровать и не позволила никому коснуться Святой Девы. Она сама сняла Ее с алтаря и подняла в машину. Нагруженный автомобиль тем не менее отказался заводиться. Сколько бы дон Мануэль и все остальные, потея, ни крутили ручку, все без толку. Ругаясь на чем свет стоит, дон Мануэль поднял капот. Насупленно изучил каждую деталь двигателя и сообщил столпившимся рядом станочникам и забойщикам, которые ни черта не разбирались в машинах, что гикнулся карбюратор.

— Разве только сходить домой за запчастью.

Когда он в компании нескольких рабочих зашагал по грунтовой дороге к селению, с севера показался селитряной состав. Все сгрудились на путях и стали махать руками. Некоторые в шутку кидались наземь и прикладывались шеей к рельсам. Взбешенный машинист остановил поезд и, узнав о неприятностях, согласился подбросить дона Мануэля до прииска.

— Но только его одного, — сказал он.

Однако невзирая на брань машиниста и попытки кочегара спихнуть их вниз, все приехавшие рабочие решили вернуться в Вошку и штурмом взяли паровоз со всех сторон.

Черный паровоз стал похож на дерево, увешанное обезьянами, которые оглушительно вопили и хохотали. Христос из Эльки по просьбе Магалены Меркадо развел огонь и поставил чайник. Сама она в ожидании возвращения дона Мануэля вынула необходимую утварь из кузова и заварила чай. Они уселись на свои любимые камни и заговорили о жизни. Магалена Меркадо рассказала, как в детстве мечтала стать святой, но допустила роковую ошибку, поведав об этой мечте падре Сигфридо. Ага, точно, вошкинскому приходскому священнику. Толстый извращенец, сущий дьявол с того самого дня стал внушать ей, мол, чтобы достичь святости, дочь моя, нужно делать ему так и этак и позволять ему делать ей так и этак, чего только он не вытворял со мной и не заставлял вытворять меня с моих четырех или пяти лет, за все годы работы ни разу ни один, даже самый похабный прихожанин не позволял себе такого, даже гринго Джонсону, который искупал свое бессилие в постели теми еще гадостями, далеко было до низостей падре, омрачивших ее детство. Поэтому-то, Учитель, она поклялась Святой Деве не оставлять его в покое до конца дней, где бы он ни был, куда бы ни отправился, я явлюсь туда и стану напоминать о его мерзости. А также заботиться, чтобы страшное сомнение — вдруг она его дочь, — подобно черной крысе, изъедало его нутро.

— Такой у меня крест, Учитель.

Растроганный Христос из Эльки отвечал, что был бы счастлив унять боль ее сердца, но, к несчастью, сестра, сам Господь не в силах изменить прошлое. И в приступе сентиментальной откровенности рассказал то, чего не рассказывал никому за десять лет служения и хранил в глубинах души, надеясь однажды описать в книгах. Описал видения в долине Эльки, чудесные беседы с Отцом Небесным, Иисусом и Девой Марией. Тот день, когда Отец Предвечный наказал ему пасти овец Его. «Ты — соль земли», — сказал Он. И поведал про астральные путешествия. Магалена Меркадо не знала, что такое астральные путешествия.

— Это духовные раздвоения, — пояснил Христос из Эльки. Глаза его горели от возбуждения.

По ночам, пока он спал, его дух покидал земное тело и летал в пространстве куда ему вздумается — само собой, чтобы творить добро: исцелять больных, утешать умирающих, защищать убогих, подбадривать тех несчастных, что в отчаянии, на грани самоубийства не находят, где бы уцепиться за жизнь. Когда он возвращался из таких полетов, дух, по его ощущениям, проникал обратно в тело, словно масло — в промокашку. Магалена Меркадо восхищенно слушала. Этот человек — истинный святой. Пусть многие и считают его пометанным Если уж проституция, может статься, — своего рода святость, кто поручится, что безумие — не святость? Дон Анонимо всегда казался ей сбившимся с пути святым. Она помолчала, в который раз попросила Святую Деву вернуть дона Анонимо («Кто знает, может, мы его, хулигана этакого, застанем в поселке», — утешил ее Христос из Эльки) и рассказала, как однажды вечером у нее дома в Вошке старик, по-собачьи свернувшийся на тюфяке, пока она пила чай за столом, подозвал ее, положил голову ей на колени и поведал, как ему жилось в Доме Бесноватых. Он говорил словно во сне, тихим ровным голосом без всякого выражения, иногда невнятно. Она уловила, что санитары сажали пациентов на цепь или скручивали смирительными рубашками в глухих карцерах; иногда, чтобы утихомирить, прикладывали им пиявок, поили бронебойным слабительным, заставляли курить опий или гашиш, но чаще всего просто избивали палками, хлестали ремнями и обливали ледяной водой. Или сажали в колодки. А бывало, провинившихся тихих подселяли к буйно помешанным. Женщин наказывали в отдельных палатах. Рассказав все это и еще много чего чудовищного, что Магалена толком не поняла, он уснул, как младенец. Она долго сидела в остолбенении, потому что никогда прежде не слышала от него таких ужасов.