Здесь все рядом - Анна Викторовна Дашевская

– Помимо настройки роялей твой Каменцев был хорошо известен всей Москве и её окрестностям как непревзойдённый консультант в области антиквариата вообще и фарфора в частности. В особенности – лиможского.

Потрясённо глядя на неё, я выругалась очень плохими словами, потом, спохватившись, зажала рот ладонью.

– Ты не знала? – поинтересовалась Анастасия Леонидовна с некоторой насмешкой; я потрясла головой. – Ну, вот теперь ты в курсе. И что будешь с этим делать?

– Я-а-а… Ну, буду копать в эту сторону, разыскивая следы деда, – ответила я неуверенно.

– А ты уверена, что нужно это делать? Если твой дед вынужден был эмигрировать, и я почти уверена, что эта необходимость была именно с антиквариатом связана…

– Да ну! Это произошло сорок лет назад, задолго до моего рождения, нет уже даже той страны, в которой торговля антиквариатом была полуподпольной. Что может мне грозить, кроме находки парочки неаппетитных протухших секретов?

Она вздохнула.

– Конечно, ты права. Я попросту старая глупая училка, навсегда боящаяся государственной машины. Но будь поосторожнее, пожалуйста.

– Буду! – пообещала я твёрдо.

Уже уходя, я слегка помялась и спросила:

– А можно ещё минуту у вас отниму?

– Попробуй! – весело ответила Анастасия Леонидовна.

– Ко мне тут приезжала Эсфирь…

– Литвакова? Интере-эсно, – пропела директриса. – Рассказывай!

– Да особо и рассказывать нечего. Приехала, погостила у меня несколько дней, погуляла по городу, пококетничала с моим… э-э-э… молодым человеком и устроилась в ту же школу, где я работаю. У нас же вечно не хватает педагогов, понимаете? Тётушка сказала, что Эсфирь примеряла на себя мою жизнь. Вот.

Анастасия Леонидовна помолчала, выстучала пальцами по крышке стола какой-то сложный ритм и сказала:

– Твоя тётушка хорошо сформулировала, но думаю, ты можешь не волноваться. Эсфирь… При знакомстве она издаёт такой нежный звон, словно золотые монетки падают. Пока не присмотришься, и не поймёшь, что золота-то нет, только пустая ваза. Ну, хрустальная, эффектная, но – пустая.

Сравнение было красивым, и я приободрилась. В самом деле, мой дом, мою Розалию, могилу моего прадеда уж точно никому не отнять, верно ведь? Но Анастасия Леонидовна продолжала.

– Возможно, тебе стоит задуматься о возвращении в Москву. Нет-нет, не сразу! – добавила она, услышав мой протестующий писк. – Закончи учебный год, а там и подумай. У нас здесь как раз в мае-июне освободится должность хранителя. Ты выпустишь класс, как раз разберёшься со всеми секретами, поймёшь, нужен ли тебе именно этот молодой человек…

И она ослепительно улыбнулась.

* * *

Вернулась домой я успокоенная настолько, что возможный звонок отцу меня больше не пугал. Я решила действовать, пока настрой не потерялся, и позвонила Олегу. Судя по голосу, довольному и чуть ленивому, он только что пообедал. Взглянув на часы, я сделала поправку: и пополдничал заодно.

– Скажи пожалуйста, сложно ли получить телефон человека по году рождения, фамилии, имени и отчеству? – взяла я быка за рога.

– Ну-у, это смотря какая фамилия… – протянул Олег. – Ежели, скажем, Петров Михаил Иванович, то сложно, вариантов будет до чёрта, а если Карл Августович Шлиппенбах, то всё проще.

– Голубев Константин Васильевич, родился девятнадцатого мая шестидесятого года в Москве, – отбарабанила я. – Ещё я знаю, что примерно в девяносто пятом он ненадолго переезжал в Иркутск, а потом вернулся в Москву и жил в районе Измайлова. Только насчёт прописки не в курсе.

– А имена родителей известны? – по звуку мне показалось, что Олег придерживает трубку ухом и записывает данные на бумажке.

Это меня успокоило: значит, хотя бы попытается что-то узнать. Я продиктовала данные деда и бабушки, он похмыкал и сказал:

– Попробую. Но ничего не обещаю. Это надо так понимать, что ты решила не связываться с агентствами?

– Пока да. Что смогу, накопаю сама, а там видно будет.

– Ладно, жди.

Не прощаясь, он отключился.

Положив телефон на стол, я подумала, что фраза «там видно будет» стала такой часто употребляемой – ну, по крайней мере, в моём лексиконе – что можно уже произносить её как аббревиатуру. ТВБ. И значок заказать с этими буквами, и тыкать в него пальцем каждый раз, когда говорить лень.

Какое-то время я развлекалась тем, что вспоминала разные ситуации из последнего времени и примеряла к ним эту аббревиатуру; подходило отлично. Впрочем, глупости вылетели из головы, когда я услышала, как поворачивается ключ во входной двери. Мама! А у меня ужин не готов!

Выдохнув, я надела улыбку и пошла ей навстречу.

Мой телефон брякнул как раз тогда, когда мы уже перешли к чаю. Мама даже не обратила на это внимания. Впрочем, сегодня она вообще ни на что не обращала внимания, глядела то в чашку, то в окно, и улыбалась. В сообщении было три телефонных номера и приписка: «Первый – вряд ли, отсидел восемь лет за пьяную драку и убийство по неосторожности, и недавно вышел; второй – водитель-дальнобойщик. Третий – директор небольшой типографии в Балашихе». Написав ответную благодарность, я встала и пошла мыть посуду. Восемь вечера, вполне можно позвонить по третьему номеру и, если это и в самом деле мой отец, договориться о встрече на выходные.

Часть 9. Долги и платежи

Поверхность латте в моей чашке покрылась неопрятной бурой плёнкой, и я рассеянно подумала, что молоко, наверное, имело строго неорганическое происхождение. Мой собеседник тоже не притронулся ни к чаю, ни к пирожному. Сидел, смотрел на меня и немного сквозь меня, куда-то в те времена, когда он, молодой и полный надежд, встречал из роддома юную жену со свёртком, перевязанным розовыми лентами.

Ну да, вчера я решилась-таки…

Ушла в свою комнату, закрыла дверь и набрала последний номер из трёх. Если этот человек – совсем другой Константин Голубев, то вопрос на этом закроем, остальные два варианта не показались мне обнадёживающими. Втаскивать в свою жизнь мужчину шестидесяти с лишним лет, отсидевшего за пьяную драку, мне совсем не хотелось. Что же до водителя-дальнобойщика… Может, я и неправа, но, мне кажется, когда человеку за тридцать, вот так перпендикулярно жизнь не меняется.

Нет, неправильно сказала. Меняется, конечно, и ещё сильнее, я о другом. Инженер-химик или не слишком востребованный пианист может пойти преподавать, но вряд ли станет автослесарем или токарем, просто это надо было раньше делать. Конечно, любой может оказаться в дворниках или таксистах, но вот дальнобойщик – это совсем иная история.

Хотя, повторюсь, я могу и ошибаться.

Просто вот так решила, что позвоню по третьему из имеющихся номеров, так и сделала.

Позвонила.

И теперь сижу в «Кофемании» за угловым столиком напротив незнакомого немолодого человека