Чудовище Нави, или Завтра еще пойду! - Кристина Юраш

- И вот надо было меня ради этого будить? – удивилась я, глядя на то, как ветерок гонит по небу рваные тучки.

- Ой, ведьма-матушка! – послышался голос, когда я только-только закрыла дверь.

- Что? – спросила я, сонно и зябко ежась от утренней прохлады.

- Мне бы соседку спортить! – послышался голос бабы, стоящей возле окна. Говорила она шепотом, для конспирации.

- Идите с миром, она и так несвежая! – махнула я рукой. Что это ко мне все с гадостями повалили!

Я решила доспать положенное мне время, как вдруг в дверь снова постучали.

- Ведьма- матушка! – послышались завывания.

- Ее нет, она на шабаше, - проворчала я, не желая продирать глаза.

- Беда у нас! – простонали под дверью. – Икотка у нас!

- Попейте водички! – махнула я рукой, вспоминая, как целый день икала на работе. – У меня обеденный перерыв! Если я не поем, то буду жрать ваши нервы!

На столе лежала открытая книга, а на меня зелеными глазищами смотрел Хозяин Топи. Бесы отсыпались на печке, звонко храпя. Домовой ворчал что-то неразборчивое, похожее то ли на песню о любви, то ли на угрозы.

- Икотка говорю! – слышался голос на улице. – Я ее сюда привела!

- Кого? – спросила я, дожевывая хлебушек и запивая молоком.

- Икотницу! – послышался голос за дверью.

- Ну, входите, - пригласила я, чувствуя себя районным терапевтом. В избу вошла женщина, ведущая за руку старую бабку.

- На что жалуетесь? – спросила я, не замечая, чтобы бабка икала.

- Ой, кто-то икотку подсадил! Теперь мучаемся! Присаживайтесь, матушка! – причитала, по-видимому, дочка. – К вам решили пойти!

- И где икотка? – спросила я, глядя на бабку, которая сумрачно смотрела на меня из-под кустистых бровей и обдувала пушистые седые усы.

- Кака-така икотка? Нет у меня никакой икотки! – проворчала бабка, как вдруг дернулась, закатила глаза и мужским прокуренным басом произнесла «Федор Федорович! Мое почтение!».

У меня кусок хлеба из рук выпал.

Бабка сидела с закрытыми глазами, а из нее говорил… мужик:

- А что такая красавица делает сегодня вечером?

В этот момент я икнула, подавившись хлебушком. Ик!

Бабка снова проморгалась, возмущаясь старушечьим голосом: «Пойдем домой! Неча нам тут делать у ведьмы! Тьфу ты погань!». Я была уверена, что мне показалось! Ну не может такого быть!

Но внезапно бабка дернулась и закатила глаза.

- Так значит вот она, ведьма? – послышался мужской голос.

- И вот так уже тридцать пять лет, - горестно вздохнула дочка, глядя на мать. – Он нам песни срамные поет, за девками бегать пытается… Мы его прятали, чтобы другие не прознали! А как прознают, так все! Мать со свету сживут! Сначала детским голосом говорил! Как дите малое, а сейчас вон как разговаривать стал!

- А почему к предыдущей ведьме не ходили? – спросила я, глядя во все глаза на икотницу.

Я склонила голову на бок, пытаясь поверить собственным глазам.

- Ты сядела на лужайке с милым целовалася! И на ентой же лужайке девственность осталася! – пахабненько спел Федор Федорович, делая вид, что бренчит на балалайке.

- Пойдем отседова! На кой ты меня сюды привела? Еще сглазит! – скрипела старуха, пытаясь встать.

- Сиди! – послышался мужской голос прямо из бабки. – Сиди, старая!

И бабка послушно плюхнулась на скамейку.

- Собирала я грибочки, мужики навстречу шли! Как же плохо, что грибочки не растут сряди зимы! – залихватски спел Федор Федорович, но тут же бабка дернулась и стала тянуть дочку за рукав.

- А ты иди! Чаво расселась! – крикнул мужской голос на дочку. – У тебя еще дома не прибрано! Матери хоть бы постель согрела!

Я сидела и не верила своим глазам. Моя старая книга шуршала страницами в поисках «икотки».

- Итак, ведьма, - послышался задушевный голос Федор Фёдоровича, пока смотрела на страницу «Икотница». – Что смотришь? Думаешь, про тебя ничего не знаю? И про тебя, и про него, все знаю!

- Да что вы можете знать? – отмахнулась я, понимая, что с икоткой почему-то на «вы». Да я тут с половиной болезней на «вы».

- Икотку подсаживает колдун или ведьма, - прочитала я, краем глаза косясь на бабку Федор Федоровича. – Дают выпить или съесть наговоренную еду. Говорит икотка на разные голоса. Имя имеет. Спроси, как зовут – ответит. Коли у одного икотка началась, то у многих следом начнется!

- А то, что с болотником шашни крутишь, - послышался голос икотки. – И хочется и колется, как говорят!

- Да что вы такое говорите! – возмутилась я, краснея.

«Икотка может знать то, что другим не ведомо! Будущее предсказывать! Прошлое рассказывать!», - прочитала я.

- И про договор промеж вами знаю, - хохотнула икотка Федор Федорович. – Срамной, который… Обманула ты его…

- Тише, - выдохнула я, глядя на спящих бесов, которые не в курсе, откуда берутся дети и магическая сила.

- А что тише? Опасную игру ты затеяла, ведьма, - послышался голос Федор Федоровича. – Решила самого хозяина Топи обмануть! Я еще удивляюсь, как он тебя на месте не прибил за такие фортеля! Другим и меньшее с рук не сходило, а ты еще жива ходишь!

- Если вы такой умный, то скажите, за что болотник на деревню взъелся? – спросила я, глядя на то, как бабка дергается и закатывает глаза. Ее сухонькая рука цеплялась за скамейку.

- Как за что? Есть быличка одна. За что купил, за то и продам! Это ж его деревня родная! Давным-давно это было. Родился он то ли осьмым, то ли девятым в семье, где семеро по лавкам. Вот мать с отцом не рады были! Лишний рот! И понесла его мамка топить на болота, - произнес икотка. – Положила на кочку, а сама в лес деру дала. А мальчонка болотнику приглянулся. Он его себе забрал. Стал золотом- серебром прельщать, а дите все плачет, к мамке просится. Болотный и так, и эдак, а тот все к мамке ручки тянет. А мамку по пути совесть замучила. Вернулась она за дитем, а он лежит себе на берегу, а вокруг него сокровища рассыпаны. Мамка в подол нагребала, чуть про дите не забыла. Снесла она все домой. Стали жить- поживать, да дите мать что-то невзлюбила. Говорит, что нечистым стал. Да и он шатался по деревне, как неприкаянный. Говорят, силу имел нечистую. Все его болотником дразнили. А он все на болота уходил. Подальше от обид и насмешек. И однажды не вернулся.

Я сидела, словно мешком пыльным прибитая.

- А за что он деревне мстит? – спросила я, глядя на Федор Федоровича.

- А я почем знаю? – ответил Федор Федорович, пока бабку корежило на скамейке.

Я опустила глаза в книгу, читая старинный заговор.