Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов - Рик Риордан

– Ну что же, мальчики, – объявила она. – За работу!

После нескольких часов скатывания колбасок плечи у меня ныли, а рубашка прилипла к телу. Едва я закрывал глаза, как перед ними начинали вихляться глиняные змейки.

Единственным спасением было радио. В студии имелся маленький радиоприемник, и я время от времени вставал, чтобы переключить каналы, потому что то Алекс, то Ти Джею не нравился какой-нибудь очередной трек. Ти Джей предпочитал военные марши. Но с военными оркестрами на английском радио, как выяснилось, напряженка. Алекс любила песни из японских мультиков – такого на местных волнах тоже водилось негусто. В итоге, к моему удивлению, они сошлись на «Дюран Дюран»[42].

Еще время от времени я притаскивал Алекс прохладительные напитки из здешнего холодильника. Особенно ей пришелся по вкусу «Тайзер», вишневая газировка со всякими вкусовыми добавками. Я не проникся, но Алекс мигом подсела. Губы у нее сделались ярко-красными, как у вампира, и это с одной стороны меня как-то коробило, а с другой вроде даже и восхищало.

Ти Джей носился между своей нарезкой из глины и печью, которую готовил для самого эпичного в истории обжига. Больше всего ему нравилось прокалывать в глине небольшие дырочки диаметром с карандаш – чтобы в печи глина не потрескалась. Все это он проделывал, напевая, дюрандюрановский хит «Голодный как волк». Я-то, понятное дело, не поклонник этой песни из-за некоторых фактов моей биографии. Ти Джей выглядел довольно бодрым для парня, которому с утра пораньше предстоит схватиться с двадцатифутовым громилой. Я решил не напоминать ему, что если он погибнет тут, то придется ему навеки упокоиться среди приветливых англичан.

Свой стол я придвинул поближе к кругу Алекс, чтобы поговорить. Обычно я дожидался, пока она начнет отцентровывать обеими руками очередной глиняный ломоть, и только тогда задавал вопрос. Когда у Алекс обе руки заняты, меньше шансов получить по шее.

– Ты раньше уже такое делала? – спросил я. – Ваяла глиняного мужика?

Она посмотрела куда-то вбок. Лицо у нее было усеяно белыми точечками глины.

– Пробовала несколько раз. Правда, не такого большого. Но моя семья… – Она склонилась над кругом, вытягивая из глины конус, похожий на пчелиный улей. – Как выразился Хрунгнир, мы этому делу обучены.

– Твоя семья, – эхом откликнулся я. А сам попытался представить себе Локи, сидящего за столом и катающего глиняные колбаски.

– Семья Фьерро. – Алекс подозрительно покосилась на меня. – Ты серьезно? Никогда не слышал о керамике Фьерро?

– Ну-у-у… А должен был?

Она улыбнулась, будто мое невежество немного подняло ей настроение.

– Наверное. А может, и нет. Ты же не особо разбираешься в готовке или в обустройстве дома. Лет десять назад это был дико популярный бренд. Я не про то промышленное барахло, которое выпускает мой отец. Я про дедушкино искусство. Он открыл свое дело, когда эмигрировал из Тлатилько.

– Тлатилько. – Я лихорадочно соображал, где это может быть. – Это же где-то в стороне от трассы I-95?[43]

Алекс расхохоталась:

– Понятно, откуда тебе знать? Так, местечко в Мексике. Сейчас уже часть Мехико[44]. Дедушка рассказывал, что наша семья занималась гончарным промыслом еще до ацтеков. Тлатилько – очаг супердревней культуры[45]. – Алекс вдавила большие пальцы в середину глиняного конуса, обозначив края будущей посудины.

Мне ее действия казались чистой магией. Тут всего и дел-то: приложить усилие и использовать вращение. И при этом она умудряется получить такой тонкий и идеально симметричный сосуд. Я-то несколько раз пытался сесть за круг. Чуть пальцы не переломал. Изваял из ломтя глины чуть более кривой ломоть глины.

– Кто знает, может, это все выдумки, – продолжила Алекс. – Просто семейные истории. Легенды. Но мой абуэло[46] относился к ним серьезно. Переехав в Бостон, он все сохранил, все традиции. Делал вещи на старинный манер. Самую простенькую чашку или тарелку он изготавливал вручную, с любовью, с гордостью и следил за каждой мелочью.

– Блитцену бы понравилось.

Алекс выпрямилась, разглядывая свое изделие:

– Ага, из дедушки вышел бы отличный гном. Но потом дело перешло к отцу, и тот решил все переиначить на коммерческий лад. Он все загубил. Поставил производство на поток, продавал целые серии керамической посуды, заключал сделки со всякими интерьерными и мебельными сетями. Заработал миллионы, и только потом до народа понемногу начало доходить, что качество керамики Фьерро уже не то.

Я вспомнил, с какой горечью ее отец сказал в моем сне: «У тебя ведь были такие дарования. У тебя есть склонность к ремеслу, почти как у твоего деда».

– Отец хотел, чтобы ты унаследовала семейное дело.

Она пристально посмотрела на меня, явно недоумевая, как это я догадался. Я чуть было не рассказал ей про свой сон, но Алекс ведь терпеть не может, когда у нее копаются в голове. Пусть даже непреднамеренно. А я терпеть не могу, когда на меня орут.

– Мой отец совсем тупой, – наконец произнесла она. – Вообще не понимает, как можно любить гончарное ремесло и не любить на нем зарабатывать. Он не одобрял, что я слушаю все эти дедушкины бредни.

– Что еще за бредни?

Ти Джей на своем столе дырявил глину деревянным стеком, выписывая на ней звездочки и спиральки.

– А это прикольно, – признался он. – Очень терапевтично.