От ненависти до любви - Ирина Мельникова

– Интересно, – глаза Замятина блеснули. – Зачем твоей бабуле понадобился Шихан? Может, хотела что-то ему сообщить? И сообщила?

Я растерянно пожала плечами:

– Вряд ли. Он рассказывал, что бабушка была без сознания, когда он пришел.

– Соседка подтвердила?

– Слушай, Олег, – рассердилась я, – что за допрос? Мне как-то не до того было, чтобы сверять показания Шихана и бабы Нюры. С какой стати им врать?

– Все-таки Севка откуда-то знал о кладовой записи, – задумчиво произнес Замятин. – Вспоминаю его реакцию…

– Я ничего не заметила, – буркнула я.

– Так ты наверх поднялась, – усмехнулся Замятин. – Севка прямо трясся над бумагой, из рук не выпускал. Я еще посмеялся: «Золотой лихорадкой заразился?»

Олег с досадой на лице покачал головой.

– Мы, олухи, преподнесли ему все секреты на блюдечке. А ведь твоя бабушка просила хранить шкатулку как зеницу ока.

Я сердито фыркнула. Он что, не помнит, при каких обстоятельствах это случилось? Но задавать вопросы больше не стала, потому что Батраков, давно ничего не понимая, переводил растерянный взгляд то на меня, то на Замятина.

– Тебе обязательно нужно поехать в город, – сказал Олег, – пообщаться с учеными, побывать в музее. Надо спешить, пока удальцы не натворили бед.

– Мы будем разбираться, а они в трясину полезут, – проворчала я, пряча бумаги в карман куртки. – И на чем я поеду? На мотоцикле или верхом? Другого транспорта не имею.

– Серегу попросим, – Олег обернулся к Батракову. – Одолжишь машину представителю власти?

– Можно подумать, у меня есть выбор, – вздохнул Батраков и протянул мне ключи. – Только подкинь меня до пожарной части. И машину не разбей, слышишь?

– Поезжай по трассе, а не там, где мы застряли, – сказал Олег. – Завязнешь, никто не поможет.

– Ты разве не со мной? – поразилась я.

– Прости, – смутился Замятин, – но мне необходимо остаться в Марьясове. Кое с чем придется разобраться. К примеру, куда все-таки они направились.

– Ты сомневаешься? Вроде понятно: в Поганкину Марь.

– Кто знает, кто знает! – глубокомысленно заметил Олег, и его лицо расплылось в улыбке. – Это тебе на дорожку. Вроде как молитва кладоискателей. Может, и сгодится при случае. – Он протянул свернутую вчетверо бумагу и, склонившись, поцеловал меня в щеку. – Удачи!

– Возьми у деда Воронка, – сказала я быстро и коснулась пальцами его груди. – Главное, не лихачь! Кто его знает, что у них в голове? Зароют в тайге, век не найдешь!

– Тьфу на тебя! – рассмеялся Олег. – Просто так я не дамся. И вообще я на мотоцикл рассчитывал.

– Учти, техника казенная! – Я взяла его за руку. – Я дам ключи от гаража и от опорного пункта. Полковник, пока меня не будет, присмотри здесь за порядком, а?

– Слушаюсь, товарищ капитан! – Замятин вытянул руки по швам. – И повинуюсь!

Я осуждающе покачала головой, но не выдержала и улыбнулась. Замятин все больше и больше нравился мне. Айсберг в моей душе не просто подтаял. На нем появились приличные трещины…

Мы направились к машине, и я на ходу развернула бумагу.

«Пойду в чистое поле, во леса дремучие, за черные грязи, через окиян-море. А здесь стоит столб, а на нем сидит Спас – Пресвятая Богородица. За болотом немного положено – мне приходится взять. Отойди же, нечистая сила, не вами положено, не вам и стеречь», – прочитала я и посмотрела на Олега.

– И здесь болото?

– Что поделаешь? – развел руками Замятин. – Такая вот напасть!

И уже не таясь, крепко поцеловал меня в губы. А я впервые не смутилась, не запаниковала, словно всю жизнь так вот открыто и беззаботно целовалась на людях.

Не стоит, наверно, говорить, чем я занималась в РОВД. Текущие милицейские дела, кому они интересны? Рутина, от которой нет спасения, докучливое начальство, считающее, что нет ничего на свете важнее отчетов, справок и процентов…

К обеду я уладила большую часть дел, а к пяти часам вечера благополучно добралась до краевого центра.

В городе я не бывала с того момента, как перешла на службу в милицию. Долго кружила по улицам, не сразу узнавая их и радуясь, узнавая. Тут и там на месте довоенных бараков и серых хрущоб появились яркие и праздничные здания, ухоженные скверы, потрясающе красивые фонтаны и забавные скульптуры. Все вокруг сияло и переливалось, блестело, мерцало, мигало и играло в лучах солнца тысячами радуг. А над этим ослепительным великолепием взметнулись вверх башни высоток. Они перечеркнули знакомое мне пространство: горы, тайгу на противоположном берегу, краны, коммунальный мост, по которому, как и прежде, сновали трамваи.

Эти башни перечеркнули мое прошлое, и хотя я осталась здесь чужой, я этого не чувствовала. Ну, переместилась на время в параллельный мир – и переместилась! Ничего страшного, я ведь знала, как из него вернуться…

Музей я отыскала быстро. Старинное здание из красного кирпича почти затерялось среди новеньких многоэтажных зданий, и когда я оставила машину на стоянке неподалеку, часы показывали без четверти шесть. Я бегом преодолела крутое крыльцо и в дверях столкнулась со старичком в парусиновых брюках и таком же пиджачке, но при галстуке, абсолютно нелепом на цыплячьей с острым кадыком шее.

– Вы куда? – раскинул руки старичок. – Мы закрываемся.

На вид ему было далеко за семьдесят, и он подслеповато щурился из-под очков, похожих на чеховское пенсне.

– Мне нужен директор. Срочно! – слегка задыхаясь, сказала я. И показала удостоверение. – Я из милиции!

– Из милиции? – старичок бросил быстрый взгляд на корочки и распахнул дверь. – Пройдемте! Пройдемте! Мы вас ждали!

Все это он произнес с обрадованным видом и засеменил впереди меня. И бросил дюжему охраннику, который перекрывал вход в музей:

– Это со мной! Девушка из милиции!

И пояснил, когда мы миновали круглый, с куполообразным потолком вестибюль:

– Я и есть директор. Вам крепко повезло, что застали. Через два дня уезжаю в экспедицию на север.

Мы миновали длинный и темный коридор, и в самом конце старичок остановился перед дверью в кабинет, судя по вывеске – его собственный.

– Добро пожаловать в мои пенаты!

Старичок будто бы задержался в конце девятнадцатого века, и выражался он высокопарно, как, в моем представлении, это делали в те далекие времена.

Кабинет был заставлен картонными и деревянными ящиками, завален походным снаряжением: палатками, спальными мешками, раскладушками, лопатами, кирками.

– Видите ли, – старичок устроился за большим столом, покрытым зеленым сукном, – на севере обнаружены остатки старого городища. Неизвестный, по сути, острог, – он довольно потер ладони, – копать там и копать!