От ненависти до любви - Ирина Мельникова

Спохватившись, что я продолжаю стоять, он жестом показал на стул с высокой спинкой, похоже, такой же древний, как и стол:

– Присаживайтесь, рассказывайте, что за вести нам принесли? Хорошие или плохие?

Я пожала плечами.

– Не знаю даже какие. Смотрите! – и выложила на стол бумаги. – Это я обнаружила в шкатулке своей бабушки, здесь перевод текста на современный русский. Честно скажу, не профессиональный. Мне бы хотелось знать, представляет ли эта находка историческую ценность?

Директор взял в руки лупу, пододвинул к себе бумаги. Вдруг его лицо пошло красными пятнами.

– Постойте! Как же это?

Он вскочил с места, снял очки, протер их замшевой тряпочкой и, быстро водрузив на нос, снова уставился в документы. Затем перевел взгляд на меня.

– Поразительно, значит, была вторая копия… Откуда она у вас?

– Какая копия? – настала моя очередь удивиться. – Я случайно обнаружила эту бумагу в тайнике, в крышке шкатулки, которая принадлежала моей покойной бабушке – Веронике Андреевне Лазаревой.

– Веронике? – растерянно произнес директор. – Лазаревой? – его взгляд стал осмысленнее. Он произнес, повергнув меня в изумление: – Машенька? Это вы? Неужели?

Он обежал вокруг стола, схватил меня за руку.

– Господи! Вы разве не помните меня? Петр Аркадьевич! Курнатовский! Я с вами играл… Помните? Ладушки, ладушки, испекли оладушки…

– Вы знали мою бабушку? – Я чуть не свалилась со стула от неожиданности.

Петр Аркадьевич вернулся в свое кресло и, закрыв лицо руками, пробормотал:

– Как же так? Столько лет! Она знала…

– Простите, – собралась я с силами, – объясните наконец, в чем дело!

– Объяснить? Вы разве не в курсе? – Петр Аркадьевич отнял ладони от лица.

Красные пятна сошли, но его лицо осунулось, как после тяжелой болезни, а глаза он старательно отводил в сторону, пока не зафиксировал взгляд на карандаше. Им-то он и принялся постукивать по столу, видно пребывая в раздумье.

– Нет, – твердо сказала я, – и прошу сказать мне, откуда вы знаете мою бабушку?

– Откуда знаю? – переспросил Петр Аркадьевич. – Странно, что она не говорила обо мне. Ведь мы не только учились вместе в МГУ, но затем и работали лет двадцать вместе. Она заведовала кафедрой археологии в краевом университете, а я там преподавал. Затем ее назначили директором музея, и она пригласила меня своим заместителем…

– Не может быть, – сказала я тихо, – она никогда даже не заикалась, что была археологом или директором музея…

– Я ее понимаю, – вздохнул Петр Аркадьевич. – Она так внезапно уехала. Уволилась, бросила квартиру… Как будто сбежала… Но к ней не было претензий… Ведь она не участвовала в экспедиции. Впервые осталась дома в тот сезон. С вами нянчилась.

– Но что случилось? Какие претензии? О какой экспедиции вы говорите?

– И этого не знаете? – изумился Петр Аркадьевич. – Ваши родители… – он замялся. – Неужто Вероника Андреевна не рассказывала?

– Не говорите загадками! – рассердилась я. – Я знаю, что мои родители погибли в экспедиции. Как, где, почему – мне не объясняли! Я думала – это красивая сказка, а позднее просто подозревала, что не все ладно. Но я слишком любила бабушку и не хотела донимать ее расспросами. Она очень болезненно реагировала… А потом внезапно умерла, когда меня не было дома. Возможно, будь я рядом, она что-то рассказала бы…

– А бумаги? – Петр Аркадьевич пододвинул к себе изображение креста. – Кстати, ваша копия во много раз лучше той, которую у нас недавно украли. Здесь четко видны почти все буквы…

– Украли? – Я едва не подпрыгнула на стуле от неожиданности. – Но мою копию тоже пытались украсть! Поэтому я здесь! Я даже не подозревала, что бабушка как-то в этом замешана! Выкладывайте, Петр Аркадьевич, все, что вам известно! Я отсюда не уйду, пока не узнаю правду!

– Хорошо, – сказал директор, – я вам расскажу. Но, возможно, что-то вас сильно огорчит…

– Ничего, я привыкла к огорчениям, – сказала я.

– Тогда, может быть, чаю? – предложил Петр Аркадьевич.

– Спасибо, чуть позже! – отказалась я.

– Да, я вас понимаю, – кивнул он. – Но позвольте закурить, а то мне не по себе.

Он встал и открыл форточку, затем вернулся к столу, долго, невыносимо долго копался, пока не достал трубку и пакетик с табаком. Потом столь же медленно возился с трубкой, засыпая в нее табак, крошки которого усеяли зеленое сукно. И Петр Аркадьевич небрежно смахнул их на пол. Я терпеливо ждала.

– А чем Вероника Андреевна занималась в Марьясове? – наконец подал голос Петр Аркадьевич. – Это ж где-то очень далеко от города?

– Преподавала в начальных классах.

– Боже, – покачал он головой. – Блестящий ученый, и вдруг начальная школа… – Его трубка пыхнула сизым дымком. – Да, – вдруг оживился он, – в нашем музее есть экспозиция, посвященная Венедикту Лазареву, отцу вашего деда, мужа Вероники. Слышали о нем? Знаменитейший ученый! Отбывал в юности царскую ссылку в нашем городе.

– Да? – только и нашлась сказать я. – Впервые слышу.

– Странно, – удивился Петр Аркадьевич, – никогда бы не подумал, что Вероника и это засекретит.

– О дедушке она тоже не рассказывала. Знаете, я думала… что она без мужа маму родила… Такое бывает! Я как-то стыдилась задавать подобные вопросы.

– Они расстались, – неожиданно сухо произнес Петр Аркадьевич. – Анечке, вашей маме, было лет восемь-десять. Знаете, пагубные страсти могут погубить даже гения.

– Он жив еще?

– Понятия не имею, – скривился Петр Аркадьевич. – Ваш дед уехал в Новосибирск, в Академгородок. Вероника о нем не говорила, а я не спрашивал. Юрий Венедиктович тоже был неплохим ученым. Работал на оборону, кажется…

– Да, сюрприз, и еще какой! – Я перевела дыхание. – Постараюсь узнать о нем.

– Это совсем не сложно, если вы работаете в милиции.

Петр Аркадьевич вздохнул и снова пару раз пыхнул трубкой.

– Эх, секреты, секреты… Сколько я от этого натерпелся! Мне бы не хотелось огорчать вас, но ваши родители действительно погибли во время раскопок. Вернее, хотелось бы верить, что погибли.

Я с немым изумлением уставилась на него.

– Нет, нет, я не оговорился, – Петр Аркадьевич удрученно вздохнул. – Столько лет прошло, и никаких вестей… Вечером ушли в свою палатку, и все, больше их никто не видел. – Он скривился, как от зубной боли. – Позже мы узнали, что из экспедиционного сейфа исчезла самая ценная находка – золотая гривна, которую мы обнаружили в погребении…

– Они ее… украли? – задохнулась я от неожиданности.

– Сие нам неведомо, – развел руками Петр Аркадьевич. – Приезжала милиция, все перерыла, всех опросила. Нашли местного рыбака, у которого ночью пропала лодка. Словом, решили, что они ушли по Кайсыму. Одного не пойму, почему они выбрали реку? Там страшенные пороги, один за другим. Ребята знали об этом… Не могли они так безоглядно рисковать. Я пытался высказать свои сомнения следователю, но в милиции мыслят прямолинейно, и он меня просто-напросто отфутболил.