Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!» - Наталья Павлищева

Сулейман добавил к этому закону: «мой друг», «мой зять» и «мой сын».

За посягательство на власть им уничтожены:

Ибрагим-паша, многолетний друг и зять султана;

Кара-Ахмед-паша, зять Повелителя;

сыновья Сулеймана – сын Махидевран Мустафа и сын Роксоланы Баязид;

а также сын Ибрагима, сын Мустафы и пятеро сыновей Баязида.

Иначе империю не сохранить, борьба за власть способна разрушить любую семью, а война из-за этой борьбы – развалить любую империю, даже самую сильную.

Считается, что с сына Сулеймана и Роксоланы, одиннадцатого султана Османской империи Селима II начался ее закат. Это не так, при Селиме империя даже увеличилась в размерах, а вот при внуке Сулеймана султане Мураде практически правила его мать султанша Нурбану. С нее начался так называемый «женский султанат», когда регентшами при малолетних правителях становились их матери. Закон Фатиха больше не применялся, соперников за власть не уничтожали, но запирали в «клетке» – закрытых покоях, из которых невозможно было выйти и круг лиц для общения ограничен только охраной. Началась кровавая череда расправ над правящими султанами с целью возведения на престол следующего ребенка, за которого правили алчные взрослые…

Вот это уже было началом падения империи. Но ни Роксоланы, ни Сулеймана давно не было на свете, а за внуков и правнуков они едва ли в ответе.

Сулейман пережил свою Хуррем на восемь лет, он не сидел сложа руки – правил и умер в походе.

Разбирая бумаги падишаха-поэта, Михримах, которая после смерти матери управляла гаремом отца, а потом и своего брата Селима (то-то радость Нурбану!), нашла немало стихов, посвященных Хуррем и написанных уже после ее смерти.

Султан не смог забыть свою «Смеющуюся», как не смог решить для себя вопрос: встретятся ли они в вечности?

Лист бумаги дрожал в руке, Михримах читала строчки, рожденные в душе отца и посвященные матери:

«Но если и в раю тебя не будет – не надо рая…»

Обычай ислама велит блюсти траур полных три дня, потом человек должен продолжать жить…

Михримах с жалостью смотрела вслед отцу, потерянно шагавшему в сторону кешка, из которого открывался прекрасный вид на Босфор. Этот кешк любила и Хуррем, там хорошо дышалось и хорошо думалось.

Официально султан уже не держит траур, даже посла принимал, но в действительности все мысли только об умершей жене.

Михримах, теперь управлявшая гаремом и Фондом вместо матери, была занята с утра до вечера, но старалась найти время, чтобы поговорить с очень пожилым уже отцом. Он не всегда шел навстречу, часто просто уходил и подолгу сидел в одиночестве там, где они любили сидеть вдвоем.

Вот и теперь, жестом отпустив охранников, шагал по дорожке к дальнему кешку с видом на Босфор. Сердце дочери сжалось от сострадания. Это не была жалость, сильного человека нельзя жалеть, это оскорбительно, это было именно сострадание. Ему плохо без Хуррем, но бывает то, чего уже не вернуть. Хуррем не вернешь…

Сзади тихонько подошла Хюмашах.

– Матушка, Повелитель снова ушел в кешк?

– Пусть посидит один. Он должен это пережить, привыкнуть к одиночеству.

– Он не один. Мы же рядом?

– Мы не сможем заменить ему любовь всей жизни.

Было заметно, что Хюмашах хочет что-то спросить, но ей неловко. И гадать нечего, Михримах могла бы ответить на невысказанный вопрос. Могла бы, если бы знала, как это сделать.

Девушка все же решилась:

– Никаких сведений об Аласкаре нет?

Аласкар – первая любовь Хюмашах…

Сколько ей было тогда, лет тринадцать-четырнадцать? В Стамбуле было неспокойно, султан и великий визирь далеко в походе, Стамбулом управлял позже казненный Кара-Ахмед-паша, муж султанской сестры Фатимы, личность для Роксоланы и ее дочери и внучки весьма опасная. Тем более Кара-Ахмед ненавидел Рустема-пашу, мужа Михримах и отца Хюмашах.

Султанша предпочла увезти дочь и внучку в Эскишехир, не объясняя, куда именно поедет. Кара-Ахмед-паша решил, что она едет к султану и обрадовался возможности устроить по пути засаду. Сделать это поручил своему лучшему шпиону и ловкачу Аласкару. Тот все подготовил как поручено, причем подальше от Стамбула и поближе к горам. Но потом решил, что с женщинами не воюет, а на продаже этого секрета можно неплохо заработать.

Заявившись к Роксолане в Сакарье, где женщины остановились на отдых, Аласкар по своей привычке поспешил проникнуть в покои султанши через забор и дальше действовать при помощи служанки. Перемахнув через ограду, он наткнулся на Хюмашах, которая совсем не оробела. Аласкар принял ее за служанку Роксоланы и стал заигрывать чтобы помогла пройти к султанше. Хюмашах помогла…

Они потом долго вспоминали потрясение Аласкара, когда тот понял, что делал незамысловатые и пошловатые комплименты внучке султана. Но сердца молодых людей оказались поражены волшебным огнем. Уловив это взаимное притяжение, султанша позволила им поговорить в своем присутствии и потом даже переписываться. Было всего несколько писем, все же Аласкар продолжил свою карьеру шпиона, только теперь на службе у Роксоланы и Рустема-паши.

Сначала он помог найти и заманить в ловушку лже-Мустафу, объявившегося в горах Румелии, потом ездил к внуку султана Джема, спрятанному на острове от любых любопытных глаз, а потом султанша отправила его к своему младшему сыну шехзаде Баязиду, чтобы знать обо всем, что принц делает и думает.

И вот оттуда Аласкар пока не вернулся.

Что случилось с самым ловким шпионом Османской империи? Спросить об этом у брата Михримах не могла, это значило выдать Аласкара, который ей самой тоже был симпатичен. Никаких писем или просто весточек от возлюбленного Хюмашах не было, неизвестно даже, жив ли он.

А Хюмашах уже пережила попытку выдать ее замуж. Тогда девушку спасло только возвращение в Стамбул болевшей Роксоланы и разоблачение ею Каролины Венье.

Султанша обещала, что после возвращения Аласкара сама замолвит словечко перед султаном. Не получилось…

Зато речь о возможном браке Хюмашах зашла снова…

Девушка бросилась умолять мать:

– Поговорите с Повелителем или позвольте поговорить мне. Пока Аласкар не вернулся, пусть меня не выдают замуж.

Отчаяния в ее голосе было столько, что Михримах решилась. Но чтобы это не выглядело просто просьбой, от которой султан может и отмахнуться, дочь решила напомнить ему самому, что и в его жизни была та самая любовь, которая превыше всего.

У нее было чем напомнить…